Алекс Мома
СОВРЕМЕННЫЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ГНОСТИЦИЗМА (Доклад на Ассамблее ОТО, июнь 2013 г., Москва)
Как известно, определение есть расстановка пределов какому-либо предмету нашего исследовательского интереса. В случае с гностицизмом эта проблема потому встала так остро, что для большинства людей, им интересующихся и даже считающих себя гностиками, в этом «нет никакой проблемы»: почти все они уверены в том, что именно то определение, которым пользуются (или которое дают) они сами, является единственно верным. Ловушка, однако, заключается в том, что, следуя определениям, в которых слабо отражена суть явления, они рискуют выдать – и выдают – на-гора исследования, в которых суть и смысл гностицизма как такового отражены еще слабее, чем в их же определениях. То есть, чем дальше они уходят в лес, тем толще становятся партизаны.
Цель моего доклада состоит вовсе не в том, чтобы навязать кому-то «единственно верную дефиницию», но в том, чтобы привлечь внимание к достоинствам и недостаткам тех дефиниций, которые сейчас получили распространение в исследовательском мире. Разумеется, охватить все существующие определения было бы невозможно не только в рамках относительно краткого доклада, но и в рамках, например, большой книги.
Прежде чем проанализировать научные определения гностицизма, хотелось бы остановиться на возможных – а в ряде случаев и необходимых – «житейских» определениях. Автором одного из таких житейских (ибо для академического определения оно излишне кратко) определений являюсь я сам и пользуюсь им в последние семь лет: «Гностицизм – это раннее христианство, еще свободное от влияния нарождающейся ортодоксии». Я специально ничего не говорю здесь о том, что там есть дуалистическое мировоззрение и что может быть некий «недуалистический гностицизм» – просто потому, что полагаю, что в т.н. «недуалистических текстах» (как, например, в «Книге Величий Отца» или, в английском оглавлении, «Тексте без названия из Кодекса Брюса») просто не делается акцент на дуализме, что совершенно не обязательно означает отрицание дуализма. Ведь точно также есть масса нравоучительных гностических текстов, никак не опирающихся, например, на космологию. Что не означает того, что их авторы отрицали (дуалистические) гностические космогонии. Не говорю я и о «дохристианском гностицизме», поскольку, на мой взгляд, его просто не существовало. Источником многочисленных заблуждений о «дохристианском гностицизме» является заимствование гностиками (то есть, кстати сказать, христианами) не только более старой терминологии, но иногда и ее сути. Однако при этом почему-то никому не приходит в голову в аналогичных случаях говорить, к примеру, о «до-магометанском исламе». Не имея времени на подробности, советую вам прочитать статью библеиста Эдвина Ямаучи «Дохристианский гностицизм, Наг-Хаммади и Новый Завет в современных дебатах», русский перевод которой выложен в разделе «Гностицизм» сайта http://thelema.ru .
Покритикую сам себя: в части «еще свободное от влияния нарождающейся христианской ортодоксии» это определение может показаться спорным, поскольку ряд поздних гностических текстов (например, “Pistis Sophia”) от этого влияния не свободно (немалая его часть – прямые цитаты из Псалтири плюс наличие в тексте отвратительной пародии на ортодоксальную евхаристию), но это мелочи, а главный его возможный недостаток – некоторые тексты из Наг-Хаммади, например, «Мысль нашей великой Силы» фрагментарно описывают уже манихейские воззрения, появившиеся во второй половине 3-го века, в свою очередь, в том числе в качестве реакции на воззрения ортодоксальные (как и “Pistis…”, очевидно, что «Мысль…» была написана уже в конце 3-го века или ближе к концу его).
Многие ранние христиане, возможно, что и лично Василид или Валентин, по всей видимости, действительно называли себя gnostikoi, то есть «знающими», а не только и – вполне возможно! – не столько христианами. Однако определять термин «знающие» бессмысленно, поскольку сокровенное знание (особенно в рамках длинной истории христианства, христианских Орденов и христианского мистицизма) может быть каким угодно. В результате, при появлении в Европе ближе к концу 19-го века хотя и по-прежнему конфессионально детерминированного, но всѐ же уже относительно независимого религиоведения, встал вопрос о необходимости изобрести термин, производный от gnosis и gnostikoi и относящийся именно к эпохе раннего христианства.
Термин был, по всей видимости, впервые произнесен английским поэтом и философом-платоником Генри Мором (Henry More, 1614–1687) в 1669 году (см. примечание!)1, когда Мор, согласно, например, ученому свидетельству американского коптолога и историка раннего христианства Бентли Лейтона (Bentley Layton) участвовал в протестантской антикатолической полемике, охарактеризовав «гностицизм» как «вид лжепророчества, которое совращает истинных христиан в идолопоклонство» в своем комментарии на семеричный символизм 2-й и 3-й глав Откровения Иоанна в работе «Объяснение Семи Посланий Семи Церквям…» (“An Exposition of the Seven Epistles to the Seven Churches…”).