И отец дошел до жеребцов, среди которых стоял он, его единственный, всем коням конь, и отец показал, что он хочет этого.
А барыню как громом поразило.
— Да вы что, спятили? Это конь только напоказ, — возопила она гневно. — Это не конь, а порода. На нем даже не ездят верхом. Даже в костел. А вы его хотите, как простую клячу, запрячь. Может, еще и погонять собираетесь и кнутом сечь. Что это вам в голову ударило.
— Но я три дня работы даю, барыня, — сказал отец, не тронутый ее священным негодованием. — Три дня моей работы как одна копеечка. А что он тут стоит, ничего он вам не выстоит, даже навозу от него мало.
— Это исключено. Вы просто с ума сошли.
— А я день добавляю, сам от себя целый день, и не какой-нибудь осенний, а в жатву, длинный день. Я коня погонять не буду. Он пойдет, как сам захочет, шагом так шагом, рысью так рысью, обидеть его даже в мыслях не держу и накормлю самым хорошим зерном, не обсевками, а овсом, и без сечки, и напою, и не перегреется он у меня. Будет стоять, так накрою его тряпицей, а может, и попоной, не знаю, моя баба пошла просить, и буду сторожить, чтобы ни оводы, ни мухи не покусали, и что еще захотите сделаю.
— Нет, мой милый. На это я никогда не пойду. Никогда. Выбейте себе из головы, — сказала она гневно, а ее гнев, может быть, не такой бурный, как поначалу, устоялся. — Берите вон того или вообще идите. Мне некогда тут с вами стоять и торговаться неизвестно о чем.
— Три дня, барыня. И еще день добавляю. Два добавляю.
— Вам уже сказано было. Не тяните из меня жилы. Этот конь такой же, как тот. Тот для телеги даже лучше. Ведь вам не на парад ехать, а за сыном. — Она похлопала конскую морду, потому что конь высунулся к ней из стойла, и крикнула конюху, который где-то на другом конце стукнул ведрами, крикнула как бы для придания себе стойкости духа: — Кобыла сегодня, наверное, ожеребится. Следите за ней ночью.
И она снова похлопала коня, который тянулся к ней, прильнула к его склоненной морде, обняла ее рукой. Казалось, что с этой морды, уткнувшейся в ее руку, стекает на нее конская доброта, конское сочувствие. Но она вдруг оторвалась от коня и сказала отцу с упреком:
— А вдруг с ним что случится. Ну вдруг случится. Что тогда будет? Вы подумали об этом? Вдруг он понесет. Ногу сломает. Чем вы мне будете отдавать?
— Земля есть. Землю отдам, — сказал отец.
— Земля. Земля, — рассердилась она. — На все ответ — земля. Лечитесь землей, судьба у вас земля, может, и вечное спасение у вас земля? Земля коня мне не заменит. Да и сколько у вас этой земли.
— Хата еще есть, барыня, сарай, есть хлев, корова.
— Этого мало. Слишком мало, — смеялась она горько. — Вы даже не понимаете, чего стоит такой конь. Это как человек, его ничто не возместит. Утрата будет, пустота, горе на всю жизнь.
— Тогда я себя дам за него.
Но барыня как бы не расслышала этих слов отца, потому что сказала задумчиво:
— И совесть меня бы замучила.
Она подобрела, сделалась даже благодушной и стала его уговаривать по-хорошему:
— Отступитесь. Хороший совет вам даю. Вы только себя обманываете. Вы же разумный человек. Мы всегда с вами жили в мире. Не хотите этого крайнего, тогда возьмите гнедую кобылу. Скотина спокойная, ласковая, в поле не надорвалась, возит обед работникам. Или вон ту каштановую из упряжки управляющего. Управляющий не обидится, всего на один раз, я с ним поговорю.
Она осматривалась в конюшне, обнаруживая все новых коней, но отец каждого встречал упрямым молчанием.
— Или вон тот, у дверей, сивка. Рослый конь. Когда-то даже под седлом ходил. Тоже не хотите? О боже, что вы за человек. Может, вон того со стрелкой, чтобы уж вас успокоить. Никому бы его не дала. Никому. Но вы так меня замучили, так замучили, что уж я не знаю, чем вам угодить. А этот конь почти член семьи. Его не дают. Он первый после того. Держим его только затем, чтобы можно было прийти и глаз порадовать. Он и в упряжке уже ходил. И в костел. Но я его жалею. Он такой чувствительный, что не дай бог ему перегреться. А посмотрите на его ноги. Таких ног и дама не постыдилась бы. Мне бы успеть уехать до вашего прихода. Мне было так неспокойно на душе, так неспокойно, места себе не могла найти. Я должна была предвидеть, что что-то случится. Со мной всегда что-то случается, когда я так беспокоюсь, места себе не нахожу. Ведь надо же, чтобы на меня такое свалилось. Я ведь собиралась ехать на воды. Уже три года собираюсь. Родню должна была навестить. Там уж, наверное, на меня сердиты, уже мне не пишут. И время у меня было ехать. Пусть тогда управляющий бы с вами торговался. Все всегда на меня сваливается. Всегда на меня, как обычно.