Я чувствовал, что страх начинает мне подсказывать самое худшее. Я почти видел его, как он сидит над водой и плачет над своим берегом, в котором вдруг усомнился, прирастает он или только обманывает. Я не был уверен, стоит ли обнаруживать отца, когда он плачет, но ведь этот плач принес бы только облегчение мне; этот воображаемый плач приблизил меня к нему. Нечего было уже искать, мне достаточно было слышать его плач. Но это только вода у ног так шептала, поскольку и на реке его не было и ни в какой тени он не скрывался, я обошел все, и на деревьях его не было, ведь я и там искал.
Страшно обманул меня осенний сад.
Я возвращался, мучительно думая, что сказать матери, а еще сильней мучаясь тем, что себе самому не смогу объяснить исчезновение отца, а лгать уже не в силах. Даже самые худшие предчувствия были уже бесполезны, оставалось только примириться с мыслью, что его нет. Я чувствовал какую-то сонливость, охотней всего я бы сел под какое-нибудь дерево и сросся бы с его безразличием, сон ведь приходит тогда, когда переживешь боль, когда смиришься с ней.
И именно тогда я увидел отца, он шел в сторону сада, как обычно, через двор, шел прямо навстречу мне, шел таким, каким исчез с утра — в одной рубашке, расхристанный, в башмаках на босу ногу, — а он даже не удивился, увидев меня, как будто знал, что встретит меня, когда я буду возвращаться из сада. И так легко я его встретил, не в какой-то тени, не в моих предчувствиях, а во дворе, как будто он вышел доить коров, так обычно и так неожиданно, когда даже последняя надежда покинула меня, и, наверное, из-за этого я, вместо того чтобы обрадоваться, как-то расстроился, и если бы мог, я бы убрал его с глаз долой, а охотней всего вернулся бы в сад к своим тревогам за него и к своим надеждам.
— Иди есть, сынок, — сказал он, приостанавливаясь. — Все стынет.
— Я тебя искал, — сказал я с упреком.
Он посмотрел на меня, как будто вдруг не поверил своим глазам.
— Да я правда тебя искал.
— Что-нибудь нужно?
— Нет, ничего, — ответил я робко, вдруг сбитый с толку этим вопросом, в котором не было места недоверию. — Просто здесь ли ты.
Перевод Л. Петрушевской.