Празднование 1 Мая 1901 г. наиболее крупные размеры приобрело в Петербурге, где оно вылилось в знаменитую «Обуховскую оборону». О сочувственном отношении к первомайским выступлениям со стороны населения говорят, например, события 1902 г. в Саратове. Здесь первомайское выступление рабочих было жестоко подавлено полицией. Более 70 человек было арестовано. Когда их повели в тюрьму, как вспоминал один из участников демонстрации, революционеры «взялись под руки и стройной колонной, запев «Марсельезу», двинулись. Чтобы заглушить пение, был отдан приказ бить в барабаны. Но от этого получилось только более стройное пение, а также и шествие. К этому времени посмотреть на демонстрантов сбежался весь город: все прилегающие переулки, тротуары, балконы, окна и даже некоторые крыши были переполнены народом. Публика, мимо которой мы проходили, приветствовала нас платками, снимала шляпы и фуражки, из многих окон бросали живые цветы»{8}.
В 1903 г. первомайское празднество прошло в 63 городах. Было выпущено более 1 млн. прокламаций{9}. В первомайских листовках 1905 г. звучал призыв к вооруженной борьбе с самодержавием. Автором некоторых из них был и В. И. Ленин{10}.
Высокие чувства пробуждало у трудовых масс и исполнение революционных песен демонстрантами, шествовавшими навстречу нагайкам и штыкам. Например, информируя читателей о сормовской демонстрации 1 Мая 1902 г., знаменосцем которой был революционер П. А. Заломов, газета «Искра» писала 1 июня 1902 (№ 21): «…сплотившись толпой, сознательные товарищи направились по Большой улице с пением революционных песен и с красными знаменами, на которых были выставлены требования рабочих: Долой самодержавие! Да здравствует политическая свобода! Да здравствует 8-мичасовой рабочий день! Народ сплошной толпой стоял по обе стороны улицы. Вид демонстрации так действовал на нее, что некоторые, слыша стройное пение, не могли удерживаться от слез».
Таким образом, первомайские шествия в условиях царской России играли не только политическую, но и значительную социально-нравственную роль, пробуждая у трудового люда классовое самосознание и поднимая его на революционную борьбу. В итоге едва минули годы реакции, последовавшей после революционного подъема 1905–1907 гг., как первомайские выступления приобрели общепролетарский характер. В 1912–1914 гг. во многих городах страны прошли многотысячные стачки и демонстрации. Выходящая с апреля 1912 г. газета «Правда» выпустила Майский листок, который читался рабочими с «захватывающим интересом и энтузиазмом»{11}. 1 мая 1913 г. подняла забастовку почти 250-тысячная армия петербургского пролетариата. По столице прокатилась волна внушительных уличных демонстраций. Под красными флагами, с пением революционных песен, призывами к революции рабочие выступали против мобилизованных правительством сил полиции и охраны.
Особенно мощным было первомайское празднество в 1917 г. в Петрограде. Профессиональный революционер, участница Великой Октябрьской социалистической революции Е. Тарасова вспоминала: «Никогда не забыть, как мы праздновали Первое мая — международный день пролетарской солидарности — в 1917 г. Это была первая свободная маевка.
На всех заводах и фабриках еще задолго начали большевики выступать с докладами. Заводские организации готовили знамена, создавались хоровые кружки, оркестры из рабочих и работниц. Готовились плакаты с боевыми лозунгами «Да здравствует Интернационал!», «Да здравствует социализм!», «Вся власть Советам!»…
Мы создали кружок песенников, устроили несколько спевок и все революционные песни выучили наизусть.
В день 1 Мая наш хор шел в первых рядах демонстрантов Выборгского района. Мощно звучали революционные песни. Колыхались красные знамена. На груди у каждого алели банты… Демонстранты всех районов Петрограда направлялись к Марсову полю. Временное правительство наметило туда такой путь, чтобы все рабочие колонны прошли мимо трибуны, где находились новоиспеченные правители из капиталистов и помещиков, эсеров и меньшевиков.
Но рабочие многих районов Петрограда шли к Марсову полю через Дворцовую, Театральную, Исаакиевскую площади и, минуя трибуну Временного правительства, выходили к трибунам большевиков. На этих трибунах были В. И. Ленин, члены большевистского ЦК и члены Петербургского комитета. Всем хотелось видеть и слышать выступление В. И. Ленина»{12}.
Легальное празднование 1 Мая в России стало возможным с 1917 г. В стране свершилась Февральская буржуазно-демократическая революция. Ее начало совпало с Международным женским днем, отмечавшимся пролетарками царской России с 1913 г. по старому стилю 23 февраля{13}.
Существенной частью борьбы за духовное раскрепощение личности являлись и выступления за гражданские права человека. В условиях царской России, при законодательстве, пронизанном клерикальными ограничениями, было затруднительным введение в жизнь каких-либо гражданских мероприятий по оформлению, например, рождений, брака, похорон. Между тем необходимость таких мероприятий, в особенности гражданского законодательства о браке, которое оставалось неизменным с крепостнических времен, становилось все насущнее. В 1914 г. С. М. Кирову пришлось, например, выступать в печати с защитой требований путиловских рабочих о признании законным гражданского брака. Поводом для выступления было постановление правительственной больничной кассы не выдавать рабочим вспомоществования на погребение жены, если супруги состояли в браке без церковного венчания. С. М. Киров писал, что это постановление взволновало весь Нарвский район Петрограда, так как «за последнее десятилетие рабочие почти совершенно перестали венчаться»{14}.
«Законным» признавался только церковный брак. Из этого следовало и отношение к детям как к «законнорожденным» или «незаконнорожденным». Последние ограничивались в гражданских правах. Ущемлялись в гражданских правах и лица, состоявшие в браке, не оформленном при помощи церковного венчания. Исключительно трудным было расторжение церковного брака. Лицам, взаимно желавшим развестись, приходилось разыгрывать комедию супружеской измены. Браки между христианами и нехристианами запрещались.
Последовательную позицию в вопросе о гражданском оформлении рождений, браков и похорон занимала партия социал-демократов. Уже в III Думе, как вспоминал видный деятель Коммунистической партии В. Д. Бонч-Бруевич, социал-демократическая фракция РСДРП твердо заявила о необходимости «раз и навсегда, по закону, иметь возможность порвать все отношения со всеми церковными и вообще религиозными сообществами и приобрести отсюда вытекающие права гражданского брака, гражданской семьи, гражданских похорон, и вообще избавиться от всего того, что сковывает личность церковной зависимостью»{15}.
Вопросы о гражданской метрикации и отделении церкви от государства решаются в ходе буржуазно-демократической революции. В России Февральская революция 1917 г. поставила их, но не решила. Эти задачи были решены лишь после победы Великой Октябрьской социалистической революции.
Первые шаги к безрелигиозным формам быта
Декрет Советской власти об отделении церкви от государства
Молодая социалистическая республика в числе многих язв капиталистического общества унаследовала от старой России и остро стоящий религиозный вопрос.
В числе важнейших законодательных актов Советской республики, способствовавших решению конфессионального вопроса, был Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах, провозглашенный 20 января 1918 г.{16} Этот Декрет — выдающийся государственно-правовой акт, разработанный при непосредственном участии В. И. Ленина. Декрет выдвинул и развил дальше глубоко научные принципы взаимоотношений между государством и церковью.