Лексическое поле
Нередко спрашивают, можно ли по фамилии узнать что-нибудь о происхождении той или иной семьи. Сразу скажем «Нет!» и не будем никого вводить в заблуждение. Этого нельзя сделать прежде всего потому, что фамилии по своему образованию — слова вторичные, прошедшие стадию переосмысления от конкретного к абстрактному. В наше время человек по фамилии Надькин — отнюдь не сын и даже не внук какой-нибудь Надьки. Прозвище Надька мог получить и мужчина, постоянно твердивший «Надо то-то сделать» да «Надо туда-то пойти». Богомолов или Богомольцев отнюдь не молятся поминутно богу, да и далекий прадед их мог этой чертой не отличаться. Ведь нередко прозвища давались по контрасту. Заметьте, что и сейчас школьники нередко дразнят Тощим своего отнюдь не тощего одноклассника или Маленьким огромного верзилу. Кроме того, в наших краях обитает и жук богомолец, так что прозвище Богомолец в свое время могло быть дано по какому-то сходству человека с повадками этого жука. Фамилии Белоусов и Ломоносов не всегда носят потомки тех, у кого были белые усы или сломанный нос. Но есть и растение белоус, и растение ломонос, и мы сегодня не знаем, связаны ли эти фамилии с растениями, с физическими свойствами основоположников этих семей, или они восходят к новым двухосновным русским именам, образованным по древнейшим моделям, ср. более старые Мирослав, Твердислав, Славонег, Домажир.
Вот почему мы считаем бесплодным непосредственно выводить фамилии из каких бы то ни было реалий. Это лишено научной строгости и ведет к многочисленным ошибкам. Безусловно, есть семьи, в которых сохранились семейные предания относительно происхождения их фамилий. Так, семья Лежебоковых могла получить свою деревенскую фамилию от односельчан, подсмеивавшихся над ними за то, что они всегда последними выходили на работу в поле. Их прозвище было им дано сразу в виде фамилии, образованной по хорошо известной в народе модели, без того, чтобы кто-либо из их предков звался Лежебок или Лежебока. Но в большинстве своем люди не знают, откуда пошли их фамилии. Многие с детства усвоили, как они «пишутся», но далеко не каждый задавался вопросом «почему?».