Тем временем, чем усердней подвизается отшельник в молитве, причащаясь Тела и Крови Господних, против ратей противника — диавола, тем сильнее лютует тот в ответ. Поэтому отец Герасим прилежал в стремлении содержать «око души» в постоянном бдении. Когда он отправлялся из Афин на Святую Гору, сказал: «Еду смирять бунтующий разум». В этих кратких словах выражено благородство брани за совершенство, брани против страстей и бесов,
за святое житие монашеское, которому нужно подчинить разум, дабы обрести «разум Христов», приобщиться к чистоте, воодушевлению, обожению.
Он часто рассказывал старцу Феодосию из Святопавловского монастыря о разных проделках злых духов, которые не прекращали тревожить его и днем, и ночью. Одно из их ухищрений заключалось в том, чтобы побудить его читать написанное Оригеном, содержащее, как известно, еретические доктрины и вводящее в заблуждение.
«Я в смятении, отец Дамаскин, я в смятении, — сознался он однажды своему собрату-отшельнику. — Ориген утверждает, что у ада будет конец, что он не вечен!»
«А разве я не говорил тебе, чтобы ты не читал его?» — заслуженно упрекнул его в ответ собрат,
«Он постоянно боролся, — рассказывал нам тот самый отец Дамаскин, — ему трудно было жить со многими своими суетными знаниями, трудно давалось самоотречение. Он общался с простыми, необразованными отшельниками и восхищался ими, их простотой и мудростью. Они открывали ему то, что он не мог понять с помощью науки.
Однажды несколько отцов заговорили о том, есть ли жизнь на других планетах. Присутствовал и отец Герасим. И вдруг в разговор вступил один отшельник-простец и сказал: «Отцы, понимаете ли вы, что с нами происходит? Хозяин послал работников своих потрудиться в винограднике. И когда они отправились на работу, то начали рассуждать, есть ли другие виноградники у их хозяина, где и сколько их. Подобное и мы творим. Какое нам дело до того, есть ли у Всевышнего иные миры? Мы должны возделывать наш виноград здесь, на земле…»
Какое впечатление произвел этот простец на отца Герасима! Но тем не менее, он стремился видеть величие Божие и с другой точки зрения. Часто он говорил мне:
«Брат мой, астрономы и физики, которые наблюдают премудрость Божию в природе, прославляют Его в величии Его и истинно в Него верят. Но мудрость Божия нетолько в бесконечной вселенной, в макрокосме, но и в невидимом микрокосме с его непрестанным движением микроскопических живых организмов, которые видны лишь при помощи микроскопа. «Велия и дивна дела Твоя, Господи Боже Вседержителю» (Ап. 15:3)».
Когда однажды в дождь сверкнула молния, он сказал мне «Знай брат мой, что великая математическая премудрость сокрыта в этой изогнутой линии на небе… «Небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь» (Пс. 18:2)»
С простотой и глубокой верой встречал он житейские трудности. Как-то раз у них не оказалось дрожжей, чтобы испечь хлеб.
Тогда отец Герасим взял четки святителя Нектария, хранившиеся у него как драгоценнейшее наследство, перекрестил вместе с отцом Варфоломеем тесто и испек просфоры для Божественной литургии. Почитание свят. Нектария, нового нашего Святого, было особенным у отца Герасима. В письме к другу и духовному брату, отцу С., он писал: «Моя бесконечная благодарность за полученную посылку со святым маслом и частицами облачения (архиерейского саккоса) свят. Нектария, которые я раздал, оставив один кусочек у себя, страждущей братии. Так как я ожидал получить от тебя фотографию, о которой ты мне писал, с писанием тебе ответа откладывал со дня на день… Мне очень хочется узнать, когда было решено перенести его святые мощи, и потому прошу тебя не забыть сообщить мне сразу об этом».
Отцы, знавшие отца Герасима, рассказывали нам о его мягкости, незлопамятности, честности, о неосуждении ближних — этих дивных чертах его характера. Мирный с ближними, с враждовавшими к нему обращался кротко и терпеливо.
Когда отец Варфоломей, бывало повышал на него голос «Да в тебя бес вселился, Герасим!», он не прекословил, а смиренно кланялся, преклоняя ниц голову.
Из-за великой своей простоты и бесхитростности он принимал английского шпиона Бэлфура во время немецкой оккупации.
Видя, как тот молится, кладет земные поклоны, он радовался и полагал, ошибаясь в простоте, что тот пришел, чтобы вести жизнь православного монаха. «У него есть даже достоинства священнические,» — говорил он. — «А где? В коконе?» — отвечали отцы. Но Бэлфур сделал свое дело™
Имея расстроенное здоровье, отец Герасим просил Господа, чтобы Он дал ему для утешения и поддержки какого-нибудь человека. И такой человек дан был ему. То был отец Андрей, впоследствии игумен Святопавловского монастыря. Будучи истинным исихастом, отец Андрей подвизался в пустыни, он проживал какое-то время с отцом Герасимом, у него в послушании. Отец Герасим, утешенный, возблагодарил Бога. «Брат, укрепляемый братом — словно город укрепленный». Так было и с этими двумя монахами. Они помогали друг другу и физически, и духовно.