Но не в силах мы описать то, что происходило несколькими днями позже в гавани Григориатской обители. Братия встречала отца Афанасия блестящей процессией, с небывалым воодушевлением, с кадилами и хоругвями. Они принимали его, словно римляне римского генерала, возвращавшегося с триумфом в Рим после победы над варварами.
И даже сегодня, много десятилетий спустя, отцы вспоминают все еще о том событии со слезами на глазах от избытка чувств.
Игумен
В 1914 году, спустя шесть лет после рукоположения отца Афанасия в иеромонаха, ему предложили место игумена. Этой чести он не слишком обрадовался, но и отказываться не стал.
Его ответ был такой: «Давайте подождем десять лег, а там посмотрим».
Между тем, за исключением своих обычных обязанностей, он также выполнял труд библиотекаря и пек просфоры для Святого Причастия. Это послушание дается обычно монахам, ведущим себя очень внимательно и предупредительно.
Прошли десять лет, и то, что он предвидел, наступило. Хотел он того или нет, но избрали его игуменом. Не переча нимало, он подчинился воле братии, которая была д ля него, что Божия воля.
Отцы все радовались этому: во главе монастыря стал наиболее достойный.
Принимая руководство монастырем, отец Афанасий ясно понимал величину своей ответственности. Теперь, кроме брани о воспитании собственных духа и плоти, он должен был заботиться и о братии. Братия должна была стремиться к совершенной монашеской жизни. Он предчувствовал, какая трудная брань предстоит ему, чтобы выполнить эту задачу.
Он старался добиться того, чтобы быть примером для подражания для всей братии. И добился, «взяв для себя за образец желание подчинения всем,» как говорил Феодор из Кирхуса. Беспечные находили в нем требовательного помощника, а прилежные — соратника. С исключительной добротой принимал он всех отцов и с неослабевающим вниманием выслушивал их мнения, их затруднения. Ответы его были мудры, он умел находить разрешение любых сложных вопросов. Борения, слабости и искушения братии были и его заботой.
Однажды один из монахов, отец И., отказался выполнить послушание. Отец Афанасий ничего не сказал на это. К этому печальному происшествию он отнесся спокойно и терпеливо, и победил.
Едва наступил рассвет, отец И. подошел к нему с раскаянием «Старче, прости меня за то, что я сделал». Всю ту ночь монах не мог уснуть, его мучили угрызения совести.
Игумен, как обычно в подобных случаях, ответил:
«Разве этому учил Христос? Разве так Он велел нам поступать?»
Через минуту продолжил: «Всегда будь послушен; если же послушание утомительно и трудно, вспомни тогда Господа нашего в Его страданиях».
В другой раз другой монах, отец Б., имевший очень горячий и порывистый характер, безо всякой причины устроил в монастыре шумную сцену. Тихий и мягкий отец Афанасий, заботясь об интересах всего монастыря, резко бросил ему: «Я повелю связать тебя».
Монах разъярился и повел себя совершенно неприлично и неподобающе по отношению к отцу Игумену. Душа отца Афанасия опечалилась при виде падения этого брата, и он, не сказав больше ни слова, удалился в свою келию. Когда члены братского совета узнали о сем, То попросили в назидание другим наказать отца Б., удалив его из монастыря, ибо такое поведение в монастыре непростительно. Однако они натолкнулись на любовь и терпение своего Игумена.
Он сказал им: «Если вы примете такое решение, я буду против».
В Других схожих обстоятельствах он говорил обычно-
«Игумен для монахов — отец, и в минуты их слабости он должен стать на их сторону».
Особенно большое значение придавал отец Афанасий богослужениям в церкви, уделяя этому много внимания.
Он часто повторял: «То, что делается для Бога, должно быть сделано благолепно».
Он желал, чтобы все в церкви было достойно Бога, Которому и совершалась служба. Он очень заботился о чистоте и убранстве храма: храм должен сиять. Один старый церковный прислужник рассказал нам следующую историю: «Так как это было мое послушание, я регулярно прибирал церковь и старался, как мог, содержать все в порядке. Когда незабвенный наш Игумен навещал меня и видел мое усердие, говорил обычно: «Благослови, Господи, тех, кто любит красоту Дома Твоего». Когда он тихо и радостно произносил эти слова, эту молитву, я чувствовал неописуемое волнение. Мне трудно было удерживать слезы».