Его занимал постоянно лишь вопрос о спасении, единый волновавший его. Когда он встречал кого-нибудь на пути, то после слов: «Благословен будь», обычно спрашивал со своим сильным румынским акцентом (он был родом с Карпат): «Что скажешь, отче, спасемся ли?»
Он не говорил больше ни о чем, ничто другое его не волновало. «Спаси мя, моя Богородице, — взывал он, и слезы лились ручьями, — не дай мне погабнуть. Из любви к Сыну Твоему я пришел сюда еще отроком. Спаси мя, моя Богородице, спаси мя!»
До самой своей кончины он так и молился, скорбя и уповая. Смерть его была смертью святого, подвижника покаянной молитвы.
Отец Гавриил (Картсонас; † 1956) подвизался вместе со своими кровными братьями — отцами Серафимом, Дионисием и Хризостомом. Все четверо они были детьми мэра Мессины, и в течение всей своей жизни сохранили благородство воспитания. Известны были как суровостью своего жития, так и гостеприимством, подобным гостеприимству Авраама, и неоскудевающей любовью ко всем. Они были выдающимися иконописцами, известными во всей Греции. Они никогда не изменяли при этом монашескому благочестию, монашеским правилам ради своих многочисленных знакомых.
Другие отцы, современники отца Иоакима, были отец Леонтий Исповедник († 1938), посвятивший себя непрестанной молитве, благотворительной духовной и материальной помощи любому из братии, в какое бы время суток он к нему ни обратился; отец Елевферий († 1933), живший в постоянном бдении и посте — строгий аскет, удостоившийся увидеть перед кончиной ангелоподобных юношей в белых одеяниях, возвестивших ему о его отходе в вечность; старец-аскет Андрей Постник; † 1934), вкушавший понемногу лишь сухари и сырые бобы, наделен был божественными дарами чистоты душевной и непрестанной молитвы, постоянного раскаяния и непрестанных слез; милосердный и сочувствующий, чистый и простой, благочестивый ревнитель традиций отец Никандр Исповедник († 1938), заболевший вследствие своего чрезмерного аскетизма циррозом печени и скончавшийся в страшных муках, но видя при этом ангелов и святых, явившихся сопроводить его в Небесное Царствие, старец Харалампий († 1945), известный своим аскетизмом, неиссякаемой щедростью, непрестанной молитвой, благочестием и — более — постоянной памятью о смерти, он в последние годы жизни обрел дар ясновидения; старец Никодим Киприот († 1960) — образец любви, доброты и милосердия, почтенный даром прорицания; и список этот можно продолжать и продолжать… Это были небесные люди и земные ангелы, соотечественники святых и духовные дети преславной Праведной Анны, матери Матери монахов Владычицы Богородицы…
И именно в этот скит пришли старец Григорий и его ученики и поселились в каливе Рождества Богородицы. То было благословенное сообщество, к которому позднее присоединился и автор этой книги. Все стремились полностью подчиниться воле Божией, отвергая свою собственную волю.
Калива, где обосновались тогда четыре монаха, находилась в верхней части скита. Добираться до нее было болезненным испытанием для ног, для дыхания и — труднее всего — для сердца. Даже простой взгляд на каливу Рождества Богородицы с берега моря вызывает головокружение и растерянность. Сколько паломников осмелится вскарабкаться к скиту в неподходящую погоду, таща на спине необходимые для них припасы? И не на день-два, а на всю оставшуюся жизнь ожидало отца Иоакима трудное испытание. Будто спортсмен перед состязанием, он старался стать как можно легче, Он решил избавиться отлипших вещей, какими бы дорогими и ценными они ни были. Он возжелал сохранить лишь одно: упование на венец спасения. Отец Иоаким попросил старца Григория освободить его от обязанностей священнических, от всех церковных послушаний, которые он должен был нести в Америке.
«Здесь есть священники и святые. Я не считаю себя достойным встать рядом с ними. Я приехал сюда, чтобы быть простым монахом,» — сказал он смиренно.
Видя его слезы, Старец был глубоко тронут. Освобожденный оттяжкой ноши, отец Иоаким пришел к игумену скита. Перед святой и чудотворной иконой Праведной Анны он передал свой крест архимандрита и две грамоты — одну от Патриарха Иерусалимского, а другую — от американских властей. Позднее он отказался от всех своих новых и дорогих одежд, которые отличали его от других отцов. Он оделся в простую и скромную афонскую рясу и скуфью и стал вести трудную аскетическую жизнь, подобно Самому Христу.