— В запаснике вашего музея работает Эрих Мурш. Это он вам рассказал?
— Нет. Эрих будет хорошим исследователем. О семейных делах он не говорит никогда. О деле в Мезиборжи я знаю из другого источника. Вы надолго задержитесь у нас?
Михал Экснер пожал плечами.
— Вы упомянули о докторе Медеке. И мне пришло в голову, что неплохо бы с ним поговорить. Вы, верно, знаете, где он живет?
— У пани учительницы Шустровой. Если идти с площади вниз, по направлению к вокзалу, первая улица налево. Впрочем, я сомневаюсь, что вы застанете его дома.
— А где же тогда?
— По вечерам он сидит в кабачках, пан капитан. И флиртует с весьма юными девицами, — сказал Чернох с ненавистью, которую может вызвать только зависть.
Учительница Шустрова встретила его в шелковом халате и провела в музыкальный салон.
— Откуда мне было знать, — извинилась она, — что в такое время придет столь необычный гость. Кофе хотите?
Он расположился в кресле в углу, откуда мог обозревать всю комнату.
— Прекрасный инструмент, — показал он на рояль.
Она легко вздохнула.
— Да, подарок родителей, я тогда успешно сдала вступительные экзамены в музыкальное училище.
— Выходит, это старый семейный дом.
— Действительно старый и действительно семейный. Кофе?
— Немного минеральной, если вас не очень затруднит. — Он слегка поклонился.
Марта Шустрова принесла бутылку минеральной и старинный хрустальный бокал.
Потом она уселась напротив, сложив большие руки с длинными пальцами.
— Прекрасная погода установилась, правда?
— В самом деле, — согласился он. — Грозы очистили воздух.
— Да, конечно, — поддакнула она. — Сразу легче дышать. Я люблю такое лето. Без зноя и суши.
— Должен вам признаться, пани учительница, что я люблю жару, — развивал мысль капитан Экснер. — Но в тени деревьев, как вы понимаете.
Она засмеялась.
— Я вполне серьезно, — продолжал светскую болтовню Михал Экснер, — скажем, сидишь в жаркий день под орехом, чувствуешь его аромат. А у вас тут есть дивный уголок — заросли старого можжевельника.
— Его сажал мой отец, в молодости. Пан доктор Медек очень часто там сидит… — Она запнулась.
— Я не очень близко знаю пана доктора Медека, — признался капитан Экснер. — Разговаривал с ним однажды и раза два видел его. Он производит впечатление весьма корректного человека.
— Пан доктор живет у меня летом, вот уже четвертый год. Сначала мне казалось странным — пускать квартиранта. Да еще мужчину. Но постепенно я привыкла. И люди привыкли. А вначале, разумеется, ходили всякие глупые сплетни. Скажу откровенно, пан доктор: зарабатываю я немного, а дому нужен уход. Доктор Медек платит аккуратно.
Что-то в ее глазах или в движении губ заставило его пристальнее вглядеться в ее лицо.
— В самом деле, пани учительница?
— Аккуратно, по мере своих возможностей, — поправилась она.
— Значит, нерегулярно и…
— Мне никогда не приходилось напоминать пану доктору, — строго произнесла она и покраснела. — Впрочем, так было только в прошлом году и в этом. Мне кажется, у него какие-то нелады в семье. — Шустрова полностью овладела собой и повторила: — Какие-то нелады в семье. Меня чужие дела не интересуют, и я ни о чем не спрашиваю.
— И все же считаете, что у него нелады?
— Пан доктор живет очень скромно. По-моему, все деньги он посылает семье. В воскресенье к нему приезжала жена, а в понедельник вечером она снова была тут с каким-то их знакомым. Совсем недолго, они сразу же и уехали… — Она запнулась. — Вы говорите со мной о докторе Медеке… Это понятно, он работает в замке, где произошло столь прискорбное событие. Но я не совсем уверена, должна ли я отвечать на ваши вопросы.
— И да, и нет, — сказал капитан Экснер. — Мы могли бы проанализировать это с юридической точки зрения. Но только у меня мало времени, пани учительница.
Она улыбнулась:
— След остывает, пан капитан…
Он покачал головой.
— Я не следопыт. Я отчаявшийся путник в ночи. Кстати, доктор Медек был дома в ночь с субботы на воскресенье?
— Думаю, да, поскольку в воскресенье утром он, как обычно, вышел из своей комнаты приготовить завтрак.
— А где он был вечером и ночью?
— Простите, в самом деле не знаю. Я его не сторожу, знаете ли.
— А вы, если позволите спросить?
— Конечно, позволю, пан доктор. Я была в Мезиборжи на концерте. На летнем музыкальном фестивале. Вернулась автобусом около одиннадцати.
— Рейсовым?
— Разумеется. В комнатке у пана доктора света не было.