— Деньги? — недоверчиво спросил я.
— Деньги или чек, например. Его и у нас можно обратить в деньги. А ведь чек — это только клочок бумаги.
— А где он его хранил? Откуда исчезло это воображаемое сокровище?
— Не знаю. Но если оно существовало, то, скорее всего, в том помещении, где он был убит. Там отдельный вход и бронированная дверь, а ключ, говорят, был только у него.
Меня охватило дурное предчувствие.
И поручик тут же подтвердил, что не зря.
— Вы не против, если я у вас немного пошарю? — как бы между прочим спросил он. — Ордера на обыск у меня нет, но ведь это просто формальность. — Он встал, доска под его ногами затрещала.
Не говоря ни слова, я открыл ему дверь. Интересно знать, что он подразумевает под формальностью — ордер или обыск?
С обыском поручик управился быстро. Опершись о дверной косяк, я наблюдал, как он с каменным лицом просматривает мои вещи, как его серые глаза шныряют по полу, словно отыскивая следы только что приколоченной половицы. Я закурил последнюю из подаренных американских сигарет и бросил на стол пустую коробочку. Поручик взглянул на нее.
— Доказательство! — с многозначительной серьезностью заявил я. — Живу не по средствам. Не могли бы вы уточнить: я только ограбил покойника или убийство тоже на моей совести?
Поручик промолчал.
— Чем я его застрелил? — продолжал я. — Свое оружие я сдал. У меня и документы имеются.
— Старика застрелили из его же собственного оружия, — рассеянно ответил поручик. — Разумеется, документа на ношение оружия у него не было. Тем более вероятно, что он мог провезти и деньги, — добавил он упрямо, — раз уж сумел провезти пистолет.
— Где вы его нашли?
— Пока еще не нашли, — признался поручик. — Но, к счастью, нам его довольно подробно описал этот мальчик — внук пани Маласковой. Пистолетик вроде бы совсем маленький, примерно… Ну, ладно, это не имеет значения. Калибр совпадает.
— Когда вы разговаривали с Лукашем?
— Сегодня утром. Он был огорчен, что вы с ним не попрощались.
Мне повезло, что я не стал играть в таинственность. Иначе поручик не доверял бы мне ни на грош. Неясная мысль, которая мелькнула у меня в тот момент, когда я увидел выходящего из машины поручика, превратилась в конкретное подозрение.
— Послушайте, — начал я поспешно, — тут вот какая штука. — И я рассказал ему про ночную историю с Дежо.
— Ну и что такого? — отозвался поручик, когда я кончил. — Кому-то, как и вашему цыгану, захотелось здесь выспаться. На эту стройку кто угодно может забрести. Для какого-нибудь бродяги десять крон или пачка сигарет — уже ценность.
— У меня ничего не пропало. Я бы заметил, когда вы тут осматривали.
Мысли у меня выстраивались цепочкой, как солдаты перед штурмом. Почему поручик явился именно сегодня утром? Когда Дроздовы ему сказали, что убитый был ограблен?
— А вдруг, наоборот, мне хотели что-нибудь подбросить? — высказал я вслух только родившуюся догадку.
— Что именно? Скажите, будьте так любезны.
— Да то, что вы тут ищете!
Поручик задумался. Стоя посреди художественного беспорядка моей берлоги — не он его создал, скорее уж наоборот, — теребил он свой образцово выбритый подбородок, и вид у него был непроницаемый.
— С этим цыганом я поговорю, — наконец изрек он.
— Он вас станет уверять, что имел дело со мной. Но вам-то известно — я здесь сегодня не ночевал! Кто еще знал об этом? Раньше, чем вы, раньше, чем я сам понял, что вечером до Праги не доберусь. Кто «позаботился» о моей машине?
— Опять обвиняете инженера Дрозда? — холодно спросил поручик.
— Никого не обвиняю, — отрезал я. — Только обыщите здесь все как следует.
— Я уже закончил. — Поручик направился к двери.
Я двинулся следом.
— Хотите, отведу вас к цыгану? Сейчас он, скорее всего, в столовой.
— Не нужно. Сам его найду. — Поручик встал на ступеньку, и доска снова заскрипела. Он спустился на следующую, наклонился и приподнял оторванный конец доски. С упреком посмотрел на меня.
— Я уже давно собирался прибить! — виновато начал я.
— Прекрасный тайник! Ключ здесь прячете?
— Нет. — Я подошел поближе и заглянул в дыру. В мягкой глине виден был отпечаток какого-то твердого предмета. След был слегка смазан, словно предмет кто-то поспешно вытащил.
— Не прикасайтесь! — резко приказал поручик. Сходив к своей машине, он вернулся с лопаткой и двумя кусками целлофана. Один из них расстелил на земле и опустился на колени. Осторожно отколупнув лопаткой ком, завернул его в другой кусок. Я глядел на него, вытаращив глаза. Поручик поднялся, отряхивая грязь с безупречно отутюженных складок на брюках.