— И получаса не прошло. В самом доме, наверное, минут десять, точно не могу сказать. Может, и меньше.
— Десять минут вы стояли над покойным? — иронически уточнил он.
— Я его не видел. Увлекся там моделями… От двери его не было видно, вы ведь сами знаете. Обошел вокруг стола и…
Я замолчал, к чему объяснять то, что и так яснее ясного. Двери открывались внутрь и загораживали место, где лежал убитый. Это же логично — я мог подойти к нему, только обойдя вокруг стола, а по дороге занялся этими игрушками.
— Послушайте, — спохватился я, — мне ничего не стоило уверить вас, что едва я вошел туда, как вернулась Дроздова. Я ведь был там один.
— Не были! — заявил поручик. И повернулся к девушке. — Эти соседи далеко отсюда?
— Минутах в пяти, — пискнула та.
— Что вы слышали, когда возвращались?
В изумлении я уставился на девушку. Краска все еще не вернулась на ее лицо, сухие глаза блестели горячечным блеском.
— Ничего, — ответила она уверенно.
В растерянности я переводил глаза с нее на поручика. Тот не обращал на меня внимания.
— А раньше что вы слышали?
— Сразу же, как только я отошла, залаяла собака. Лаяла долго, почти непрерывно. Умолкла перед тем, как я пошла обратно.
Поручик понимающе кивнул головой.
— За пять минут не пройти и полкилометра, — обратился он ко мне. — А по прямой расстояние и того меньше. Лес здесь редкий. Собачий лай далеко слышно. Собака замолкла, когда потеряла вас из виду. Когда вы завернули за угол и обнаружили эту незапертую дверь. И не уверяйте меня, что вы не сразу поднялись наверх, — угрожающе прибавил он.
— Я не собираюсь говорить вам ничего, кроме правды, — ответил я, совершенно раздавленный его тяжеловесной логикой. — Чего вы хотите? С этой девушкой я не был знаком, увидел ее сегодня впервые в жизни. Оказался тут сбоку припека. А человек этот был мертв наверняка еще до того, как мы сюда приехали. У вас ведь есть врач! Он должен вам все подтвердить.
Поручик выпятил губы под усиками карточного шулера и закивал головой.
— Да. Время смерти удалось установить совершенно точно. Абсолютно точно, минута в минуту.
Я уставился на него во все глаза. Ганка, наоборот, скорбно вздохнув, опустила длинные ресницы.
— У него на рабочем столе стоял будильник. И зазвонил он минуту спустя после того, как мы приехали.
— Ну и что? — буркнул я. Звон этот я тоже слышал, когда ждал внизу у двери. Но никак не связывал его с будильником на столе под окном. С чего-то решил по дурости, что это звук какого-то прибора, которым пользуются при осмотре места происшествия.
— Это он его завел. — И поручик поднял глаза кверху, точно собираясь призвать в свидетели особу, чья душа уже пребывала на небесах.
В голове у меня прояснилось.
— Вполне возможно, — заметил я саркастически. — Он мог это сделать в любое время за последние двенадцать часов.
— Мог, но не сделал, — отрезал поручик все тем же тоном. — Будильник он завел ровно за час до звонка.
— Откуда вы знаете?
— Потому что я тоже занимаюсь моделированием, — ошеломил меня поручик. — И по чистой случайности знаю, что клей, который он использовал для своей последней модели, должен сохнуть ровно час. А если во время работы не хочешь терять ни минуты — заводишь будильник. — Откинувшись в кресле, поручик вытащил серебряный портсигар, бережно извлек из него сигарету и закурил. Все его движения были неторопливы, размеренны и аккуратны. Давненько не приходилось мне видеть человека, который носил бы при себе серебряный портсигар.
Мало-помалу я начал соображать, что стоит за этой его уверенностью. Взглянул на часы — четверть первого. Милиция прибыла сюда в половине двенадцатого, и будильник в самом деле зазвонил тотчас после их приезда. На дорогу сюда у них ушло около получаса. Конечно, еще раньше появился местный участковый, который их и вызвал. Значит, они гнали еще быстрее, чем я, а я до ближайшего милицейского участка мчался как сумасшедший. И сообщение сделал минут через десять после того, как обнаружил труп. Я потряс головой, заморгал и уставился на циферблат часов, словно там мог найти опровержение того, что поручик явно вычислил до минуты.
Так оно и было. Поручик снова полез в карман, вытащил блокнотик и, открыв его передо мной, вежливо предложил:
— Поправьте, если я где-то ошибся.
Там было написано:
11.25 — звонит будильник.
11.22 — прибытие группы на место происшествия.
10.53 — телефонное сообщение о преступлении.
А под всем этим буквами помельче, будто выражающими сомнения поручика в том, что он не мог подтвердить сам:
10.44 — обнаружение трупа (сообщение Петра Мартина).
10.20 — приезд Ганны Дроздовой и Петра Мартина на место происшествия (по сообщению обоих).
И в самом низу, как сумма известных чисел, подчеркнуто:
10.25 — Алоис Эзехиаш заводит будильник.
— А это означает, — тихо сказал я, — что…
— Да. Он умер в то время, когда вы находились здесь. А точнее, когда вы остались здесь один. Потому что пани Дроздова через несколько минут ушла за ключами. Во всяком случае, оба вы это утверждаете.
— Какая пани? — Я наморщил лоб, пытаясь понять, о ком он говорит.
— Да, — печально подтвердила красавица Ганка, она же пани Дроздова. И уголком платка промокнула глаза.
Поручик захлопнул блокнотик перед моим носом.
— Все укладывается один к одному. А ведь я вас на слове не ловил, — дружелюбно добавил он.
Протестовать не было смысла. Я воскрешал в памяти каждую секунду из тех приблизительно двадцати минут, которые, по подсчетам поручика, я пробыл здесь в одиночестве, а вернее, с покойником, то есть с будущим покойником… Нет, ничего подозрительного не вспомнилось. Ни малейшего намека на то, что кроме меня тут находился еще кто-то. А ведь, если поручик не ошибается, кто-то тут был.
— А если это самоубийство? — безнадежно спросил я. Поручик покачал головой:
— Оружия мы не нашли. Вы ведь его не взяли?
— Нет. — Я открыто посмотрел ему в глаза. — Понятно, чего вы от меня хотите услышать. Но я и вправду выстрела не слышал. Давайте отвлечемся от этих минут. Ведь смотреть на часы я стал только тогда, когда понял, что следствию понадобится точное время. Уже после того, как мы его нашли.
Пани Дроздова приняла оскорбленный вид. Поручик кивнул в знак согласия.
— Ну ладно, пусть я один его нашел. Хотя вы пришли в ту же минуту.
Она дернулась, обиженно скривив рот. Поручик взглядом заставил ее молчать.
— Время до этого я могу назвать только приблизительно. Если его и впрямь застрелили, когда я был здесь, то выстрел мог прозвучать в тот момент, когда я стоял у противоположной стороны дома. Там, где собака. Она почти непрерывно лаяла, как осатанелая. Вы это тоже подтверждаете. — Я вопросительно взглянул на пани Дроздову. И тут вдруг до меня дошли кое-какие неувязки в ее рассказе, на которые поручик почему-то не обратил внимания.
— Мы проверим, слышен ли выстрел в помещении при таких условиях, — снисходительно кивнул поручик. — Здесь ведь проезжают грузовики. Припомните, не слышали ли вы чего-нибудь вроде выхлопа? — великодушно подсказал он.
— Нет, — стоял я на своем. — Выстрел я бы ни с чем не спутал. Не слышал ничего похожего.
Поручик задумчиво глядел на меня. Он был похож на умного, повидавшего виды бычка, который привык преграды пробивать лбом. И не напоминал человека, которого легко сбить с толку, но все же…
— А вы где были так долго? — не долго думая накинулся я на пани Дроздову. — Пять минут туда, три минуты накинем на то, чтобы взять ключи… Остается еще самое малое семь минут.
В серых глазах поручика промелькнул огонек удовлетворения. А на белом лице пани Дроздовой запылали два уголька.
— У Маласковых никого не было дома, — холодно ответила она.
— И вам понадобилось десять минут, чтобы в этом удостовериться?
— Да, — отрезала она. — Не знаю, десять или сколько… Я там задержалась, соображала, как мне быть. Вернуться за вами и поехать в деревню, ведь пани Маласкова могла пойти в магазин, или наведаться туда самой.