Свет снова погас. Пока шли титры, я украдкой попытался взять девушку за руку. Она не сопротивлялась. Но ее рука лежала в моей холодная и мертвая. Я быстро отпустил ее.
— И вовсе ты не стала противнее в этих очках, — прошептал я, — они тебе, кстати, идут.
Она ничего не ответила. И мы, невзирая на места в последнем ряду балкона и на поведение некоторых парочек, сидевших рядом с нами, стали смотреть фильм. Что касается меня, то мне он понравился. Когда фильм кончился, то нам — благодаря удобным местам в середине — пришлось выстоять длинную очередь в гардеробе.
— Ты сердишься? — спросил я.
Яна покачала головой.
— Мне только неприятно, что…
Она не договорила и передернула плечами.
Мы с ней составляли исключение, потому что в очереди стояли в основном мужчины, а женщины ждали в сторонке у зеркал, где прихорашивались или с вызовом зевали. Семейные и влюбленные пары. Она стояла рядом со мной.
— Что тебе неприятно?
— Ты вчера тоже опоздал. И больше, чем я… — сказала она с упреком.
— Ладно, — примирительно ответил я. Но прикоснуться к ней уже не решился.
Я помог Яне одеться, и мы вышли на улицу. Я закурил. Курю я вообще-то не много, но после кино меня всегда тянет к сигарете. Прохожие торопились на трамваи и на ужин. Было около восьми.
— Что дальше? — спросил я.
Она так и сжалась в своей шубке.
— Что же еще… Мне очень жаль, что я опоздала… Ну, пока.
Быстро сунув мне руку, она пошла на остановку.
— Подожди!
Она даже не оглянулась и продолжала идти. Мне пришлось догнать ее.
— Я так обидел тебя?
— Я не сержусь, — сказала Яна, — и оставь меня. Я еду домой, я…
— Ты торопишься? — спросил я. — Но ведь еще не очень поздно… Восемь. Ты что, к восьми должна быть дома?
— Это зависит от того, — строго сказала Яна, — с кем я и где, понимаешь?
С меня было достаточно. Не хотелось больше играть роль жестокого обидчика.
— Ах, вот как? — сказал я. — Родители, значит, отпускают тебя гулять хоть на всю ночь, но с условием, что кто-нибудь надает тебе в «Ротонде» пощечин, так ведь получается?
Она рванулась к подъезжающему трамваю, но я схватил ее за руку.
— Пусти. Больно!
Как только трамвай отъехал, я ее отпустил.
— Уй, — сказала она с досадой, растирая запястье. — Ты что, псих?
— Не знаю, — сказал я, — мне еще этого никто не говорил. Но если хочешь, могу на эту тему подумать. — Я усмехнулся.
— Вчера было холодно тебе, а сегодня мне. Пойдем со мной, может, я и расскажу кое-что об этом. Но не здесь, здесь дует.
— А где? — спросила она осторожно.
— Есть масса возможностей, — я огляделся по сторонам. — Только не говори, что ты ужинала.
— Нет, — улыбнулась Яна, — но сбитых сливок мне не хочется.
— Как это? — подозрительно взглянул я на нее.
— Я просто болтаю, — она снова улыбнулась, — да и вообще все кондитерские уже закрыты.
До меня наконец дошло.
31
Мы поужинали в «Ядране», недалеко от Карловой площади, и выпили две бутылки розового югославского вина.
— У тебя была девушка, а у меня парень, — простодушно сказала Яна. — Или ты думал, что я девственница?
— Постой! — торопливо перебил ее я. — Мы же не о том говорили…
— Я думала, что тебе это важно.
— Теленок ты, — резюмировал я, — сущий теленок.
— Мне уже…
— Знаю, — не дал я ей договорить, — тебе девятнадцать, и никакой ты не теленок… Я говорил о том, что название было неподходящим.
— Они же и впрямь никак не могли докопаться до мотива, — сказала Яна, — значит, все правильно.
— Но докопались, — не сдавался я, — и, по-моему, все было ясно почти с самого начала.
— А по мне, конец был неожиданный, — сообщила Яна.
— Надуманный, — сказал я, — абсолютно надуманный.
— Так всегда бывает в детективах, — возразила Яна, — настоящие убийства обычно примитивные.
— Ты думаешь? — Я был ироничен.
Она кивнула.
— Парень убил свою подружку… Другой разрешил все проблемы топором… Еще одна отравила его и себя… А у кого-то увели девчонку, и он пустил в ход нож… — Яна усмехнулась. — Ты что, не читаешь «Черную хронику»?
— Читаю, — сказал я, — но я не говорю сейчас о всяких элементарных убийствах… А в детективах всегда есть своя логика: там, например, преступник должен пару раз появиться и в середине, а не только в самом конце, правильно?
— Конечно, — сказала Яна и посмотрела на часы.
— Тебе пора? — спросил я.
Она завертела головой:
— Нет, но, может, я тебя задерживаю?
Я улыбнулся.
В глубине зала мелькнула фигура старушки, продающей гвоздики.
— Хочешь?
— Не-е, — сморщила Яна нос.
Я купил ей букетик из трех гвоздик.
— Спасибо, — улыбнулась она мне.
Я поднял свою рюмку.
— За что? — спросила она.
— За… — я помедлил, — да нет, фильм вообще-то был хороший, но вот…
— Это такой тост? — Она с упреком наморщила лоб. — Я знаю, ты думаешь о настоящем убийстве…
— О каком убийстве? — удивленно перебил я Яну.
— Об убийстве Зузанки Черной, — спокойно сказала она, — а что, разве не так?
— Ты-то что об этом знаешь? — спросил я.
— Как ни странно, немало.
— Да уж, странно. Яна улыбнулась:
— Но ты же этого не делал… Правда, Честмир, ты ведь не имеешь к этому никакого отношения?
Я покачал головой.
— Но откуда ты знаешь?… Тебе рассказал об этом в понедельник Пилат?
Она пожала плечами.
— Я много чего знаю. — Яна сказала это очень многозначительно и, подняв рюмку, чокнулась со мной: — Все будет хорошо.
Эта девушка очень быстро вторглась, вернее, втерлась в мою жизнь. И не то чтобы меня это раздражало. Скорее забавляло.
— А что же ты еще обо мне знаешь?
— Мы больше не будем говорить о детективах? — спросила она с усмешкой.
— Я тебе задал вопрос.
— Ну а я, может быть, не желаю на него отвечать, — сказала она. — Ты что-нибудь имеешь против?
— Почему же?
— Вот видишь, — сказала Яна, — так что давай сменим тему.
— Да нет, — сказал я, — «почему» не в том смысле, что я не против, если ты не ответишь… Наоборот… Я имел в виду, что не понимаю, почему ты не можешь мне ответить.
Я пригубил вино, в ресторанчике тихо играла музыка, и Яна спросила:
— Это ты с Зузанкой Черной ходил в ту кондитерскую?
— Нет, — покачал я головой, — не с ней.
— Много же у тебя было женщин.
Я снова покачал головой:
— Ошибаешься, теленок.
— Будь любезен, не называй меня так, — помрачнела она.
— Хорошо, — поправился я, — не теленок.
— Ас кем же ты туда ходил?
— Со своей бывшей женой, но это было давно.
— Все равно, у тебя были женщины, так что ты не можешь меня упрекать.
— А я тебя разве кем-то попрекал?
— Тем парнем в «Букашке».
— Я вовсе не попрекал, — вежливо объяснил я, — я просто спросил.
— Да, — настаивала Яна, — у каждого из нас свое прошлое, ведь так?… У каждого человека есть какое-то прошлое, и, по-моему, надо его уважать.
— Это зависит еще и от того, — усмехнулся я, — в каком возрасте человек начинает приобретать себе прошлое.
— Ты это о чем? — с беспокойством спросила Яна. — О том, сколько лет тебе, а сколько мне?
— Да хотя бы и об этом.
— Глупости, — сказала она неуверенно, — мы же взрослые люди, правда?
— Тебе виднее, насколько ты взрослая, — улыбнулся я.
— Значит, я не ошиблась, когда записала тебя в итальянцы, — Яна горестно покачала головой, — еще тогда, в понедельник, в «Ротонде».
— Да что же, черт возьми, во мне итальянского?
— Ты никогда не смотрел итальянских фильмов?
— Конечно, смотрел, ну и что?…