Ого. Этот тип был прав во всем.
— Если вы сейчас заявите, что именно по этим причинам не хотите заняться со мной сексом, то я почувствую себя в точности как дома! — выпалил я.
Тренер сделал еще один глоток зеленого чая, поперхнулся, закашлялся и в довершение всего от души рассмеялся. Затем, справившись с кашлем и смехом, он протянул мне руку:
— Йошка Брайтнер. Рад, что вы пришли.
— Бьорн Димель, взаимно.
Лед был сломан.
— Итак, зачем же вы пришли? — поинтересовался Йошка Брайтнер.
Я задумался. В голову пришли тысячи разных причин. И снова испарились. Я предположил, что по отношению к тренеру по осознанности нужно проявлять некоторую открытость. Господин Брайтнер стал мне вполне симпатичен после его приступа смеха. Но я был еще совершенно не готов вот так, ни с того ни с сего выкладывать ему подробности своей личной жизни. Господин Брайтнер заметил мое внутреннее замешательство.
— Просто перечислите пять причин, которые связаны с вашим приходом сюда.
Я сделал глубокий вдох. И выложил:
— В сутках слишком мало часов, я не могу переключиться, я все принимаю близко к сердцу, я постоянно на нервах, моя жена переживает, я не вижу свою дочку и скучаю по ней. Если даже у меня находится время на дочь, в мыслях я всегда далеко от нее. Жена не ценит мою работу, работа не ценит меня…
— Можете больше не перечислять.
— Что, простите?
— Вы уже назвали девять вместо пяти. Все это классические симптомы перегрузки. Опишите несколько ситуаций, когда вы испытываете подобные чувства.
Долго вспоминать, когда же я в последний раз чувствовал перегрузку, не пришлось, и я просто рассказал ему, какой невероятный стресс пережил, стоя под его дверью. И с какой скоростью мелькали в моей голове мысли — как на «американских горках».
Он кивнул:
— Как я и сказал, думаю, что обучение осознанности может вам помочь.
— Хорошо, тогда поехали.
— У вас есть представление о том, что такое осознанность?
— Полагаю, что узнаю об этом в ближайшее время за приличные деньги.
— Вы уже получили эти знания бесплатно, когда стояли под дверью, — сказал он мягко.
— Вероятно, я отвлекся в тот момент.
— Именно в этом и суть. Вы примерно три минуты стояли под дверью и думали, звонить ли вам снова. Сколько секунд из этих ста восьмидесяти вы были мыслями где-то в другом месте?
— Честно говоря, наверное, сто семьдесят шесть.
— Где же витали ваши мысли?
— В ювелирном магазине, в полицейском управлении, в офисе, с моими клиентами, с моей дочкой, в перепалке с моей женой.
— Значит, в течение максимум трех минут вы мысленно находились в шести разных местах. Переживая все эмоции, связанные с этими местами. И вам это что-нибудь дало?
— Нет, я…
— Зачем же тогда вы это сделали? — спросил он с неподдельным интересом.
— Ну, так случилось.
Если бы кто-то из моих подзащитных выразился подобным образом в суде, я запретил бы ему вообще что-то говорить.
— Осознанность — это всего-навсего состояние, когда такое с вами не случается.
— Ага. Не могли бы вы объяснить точнее?
— Все просто. Когда вы стоите под дверью и ждете, то стойте и ждите. Когда вы ругаетесь с женой, то ругайтесь с женой. Когда вы стоите под дверью и ждете, а в это время мысленно ругаетесь с женой, то это не осознанное поведение.
— А как стоять под дверью осознанно?
— Просто стойте. И три минуты ничего не делайте. Вы обнаружите, что стоите тут и что ваш мир не рушится, пока вы просто тут стоите. Наоборот. Когда вы не даете оценку моменту, то он не несет в себе ничего негативного. Вы воспринимаете естественные вещи, присущие этому моменту. Ваше дыхание. Запах свежелакированной деревянной двери. Порыв ветра. Самого себя. И когда вы с любовью воспринимаете самого себя, то по истечении этих трех минут от стресса не остается и следа.
— И мне не пришлось бы звонить второй раз?
— Вам не пришлось бы звонить и в первый раз. Встать у двери без всякого намерения — вполне достаточно.
У меня появилось чувство, что я начал улавливать суть. Как бы там ни было, но я заметил, что напряжение в шее ушло. Однако то, что спустя минуты господин Брайтнер выдал мне мантру для моего первого убийства, мне стало ясно лишь спустя недели.
Глава 2
Свобода
Человек, который длительное время делает то, что хочет, не является свободным. Уже одно представление о том, что необходимо что-то делать длительное время, держит его в плену. Лишь тот, кто просто не делает того, чего не хочет, является свободным.