Крейцер и Арнольд растерянно переглянулись, покачали головой и принялись носками ботинок ковырять в этом помойном натюрморте со смешанным чувством любопытства и отвращения. Первым пришел в себя Арнольд.
— Счастье маленького человека, — промолвил он, — вот развалины счастья покамест дымятся, а остатки уже никуда не годятся.
Крейцер наморщил лоб, насмешка показалась ему в этих обстоятельствах не совсем уместной.
— Боюсь, вы из тех, кто для красного словца не пощадит и родного отца. Но когда видишь, как набезобразничали здесь хулиганы, ваша шутка кажется безвкусной.
— А жизнь — она тоже порой бывает безвкусная, — сопротивлялся Арнольд.
Крейцер взглянул на него.
— Это не оправдание. Вы чуть ли не радуетесь. — Он пожал плечами. — Может, я и старомоден, но мне этот ваш цинизм не по нутру. А теперь скажите, что это все, по-вашему, означает? Случайность?
— Думаю, да. Заброшенные домики довольно часто взламывают. Я нередко с этим сталкивался, когда гулял по отдаленным поселкам.
— А по-моему, тут систематично и планомерно искали какие-то конкретные вещи.
— Тоже не исключено. Люди по легкомыслию нередко оставляют в своих дачных домиках ценные вещи — часы, приемники, фотоаппараты. Именно надежда на богатую добычу и привлекает стервятников.
— Наверно, вы правы. Во всяком случае, старикам Першке надо об этом сказать. Может, они пожелают заявить в полицию.
Крейцер, как сумел, закрыл окно, и, переступая через обломки, они выбрались в сад. Трава вокруг домика была истоптана множеством ног, следы разбегались во все стороны по запустелым грядкам. Тропинка, которая выглядела так, будто по ней постоянно ходят, пересекала участок наискось, убегала сквозь дыру в бирючинной ограде, замыкавшей сад с задней стороны. Метрах в двухстах от этой ограды сияла яркими красками островерхая крыша небольшого домика, по виду это был здесь единственный дом, где круглый год жили люди. По фасаду карабкались пестрые листья винограда, в середине поблескивало окно.
Крейцер еще раз обежал участок пытливым взглядом, но не обнаружил ничего достойного внимания. Подозвав Арнольда, он сказал:
— Давайте заглянем к соседям. Авось найдем кого-нибудь, с кем можно поговорить.
Они вышли на тропинку, протиснулись между кустами бирючины, осторожно, чтобы мягкие черные ягоды не оставили пятен на костюмах, и оказались на соседнем участке. Ограды здесь вообще не было, лишь несколько заржавевших железных труб указывали то место, где она когда-то стояла. Кусты можжевельника и полузасохшие фруктовые деревья еще пытались хоть как-то сопротивляться натиску крапивы и пырея. Тропинка вилась сквозь эти заросли и вливалась в песчаную дорогу.
Выйдя на дорогу, Крейцер и Арнольд увидели прямо перед собой дом, к которому они направлялись. Дом был аккуратный и ухоженный. Штакетник покрыт морилкой, живая изгородь вдоль забора недавно подстрижена. На газоне позади дома под пестрым зонтом стоял столик и несколько садовых стульев. Сбоку проходила широкая подъездная дорога, которая вела к мастерской, на задний двор. Там в два ряда стояли «вартбурги», «трабанты» и «Ф-9». А за скоплением автомобилей расположилось низкое строение в виде буквы Г. Хвостик буквы примыкал к дому. Строение имело большие застекленные окна и раздвижные двери. Часть его была закончена совсем недавно и еще не покрашена. Ворота двора стояли на запоре. К ним были прикреплены две таблички. Одна белым по синему сообщала: «Техническое обслуживание «вартбургов», другая, светлая алюминиевая, — «Герман Гехт, автомеханик».
— Я ведь был здесь на прошлой неделе, — вспомнил Крейцер. — Мы тогда разыскивали по всем мастерским «вартбург», потерпевший аварию.
Они стояли перед калиткой, от которой короткая бетонированная дорожка вела к дверям дома. Рядом со звонком и литыми чугунными буквами «Гехт» была укреплена черная дощечка с надписью «Вальдемар Кривиц».
Арнольд прочел и с удивлением посмотрел на Крейцера.
— Странное совпадение. Здесь живет Вальдемар Кривиц, тот самый, который чинил машину доктора Николаи!