— Вы не знаете, он состоит в мотоклубе?
— Понятия не имею, спросите у него самого. Вполне возможно, если только там не надо платить слишком высокие взносы. Машины и мотоциклы — это его страсть. Модная болезнь нашего времени.
— А вы сами, господин Кривиц, по профессии автослесарь?
— Нет, я учился на строителя. Потом началась война, меня взяли в десантные войска. И вот в мае сорок первого, на Крите — осколок зенитного снаряда. С тех пор я калека, хотя снаружи ничего не видно. Пенсия по инвалидности. Какой из меня теперь строитель? Но только на одну пенсию не проживешь, сами понимаете. Вот почему я малость подрабатываю — когда здоровье позволяет. То одно, то другое, когда в саду, когда как обойщик или там машины — мелкий ремонт. Мне бы и половины хватило, но знакомые пристают прямо с ножом к горлу. Рабочей-то силы недостача, и, если можешь удружить людям, отчего ж не удружить. Лежать на боку и считать ворон я все равно не могу, хотя доктор скандалит и предсказывает, что я таким манером загнусь раньше положенного. А я себе говорю, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. Я и на Крите мог сыграть в ящик. И если суждено мне прожить еще пару годков, я не хочу никому быть в тягость, даже сестре не хочу, а уж зятю и подавно. — Он покачал головой, и глаза его, при последних словах блеснувшие слезами, снова ясно глянули на мир. — Вы уж извините, я слишком много болтаю. Но человеку надо порой выговориться, если он почти всегда бывает один. Вы сами видите, как мне тут живется. Гостя сюда не позовешь. И барахло-то это почти все не мое, зависишь от чьей-то милости.
Кривиц говорил правду. Судя по всему, жилось ему не очень хорошо. Комнату и впрямь не назовешь уютной. Ни коврика, ни половика, на окне какой-то вылинявший кусок материи. Да и прочее убранство довольно скудное: в углу возле двери железная печка с перекошенной трубой, от печки за долгие годы жизни отломились почти все украшения; на опрокинутом ящике электроплитка на две конфорки. Единственной мало-мальски ценной вещью был большой новый транзистор, стоявший на тумбочке возле кровати.
Крейцер, отвлекаясь от гнетущих впечатлений, спросил:
— Вы знаете зеленую дачу неподалеку от вас?
Кривиц посмотрел на него с недоумением.
— Она принадлежит семейству Першке, заброшенная такая, — пояснил Крейцер.
Кривиц поскреб в затылке.
— Ах да, я понял, о чем вы. Это куда недавно наведывалась полиция. Какая-то кража со взломом — в магазине, кажется. Бруно, нет, не Бруно, а сестра мне, помнится, рассказывала об этом.
— Верно, — подтвердил Крейцер. — Вам известно что-нибудь про этих Першке?
— А я думал, там все ясно.
— Не до конца. Еще кое-что надо выяснить.
— Внук этих Першке, который и совершил кражу, он вроде сидит? Его ведь взяли в тот же день, а на даче нашли все добро. Чего ж тут неясного?
— Уже после того, как грабитель спрятал все на даче, оттуда бесследно исчезла пишущая машинка и фотоаппарат. Некто неизвестный изъял эти предметы для собственных нужд.
Кривиц поднял глаза.
— А я и не знал. Машинка и камера? Тогда вашему незнакомцу чертовски повезло, что он как раз в ту ночь, когда добыча была еще там, вздумал навестить дачу.
— Не думаю, что это везение. Скорей всего, он знал, что на даче можно поживиться.
— Это как же?
— А так: он следил за вором и потом взял себе, что ему приглянулось.
— Почему он тогда не взял себе все? Я слышал, там было много стоящих вещей и все уложено в два чемодана.
— Это нам неизвестно. Может, он был любителем и взял только то, что могло понадобиться лично ему. А идти на риск и сбывать остальное не решился.
Арнольд одобрительно кивнул и добавил с улыбкой:
— Вот когда мы его поймаем, надо будет об этом спросить.
Кривиц удивленно поглядел на Арнольда.
— Ах, вот вас что интересует! А я-то думал, вы расследуете дорожное происшествие под Филиппсталем! — Он поднялся с кровати, подошел к окну, выглянул на улицу. Потом повернулся и спросил задумчиво: — А зачем вы мне все это рассказываете? Я здесь ни при чем и, стало быть, не могу вам помочь.
— Просто так получилось, — сказал Крейцер. — Мы осматривали дачу, а потом случайно прошли мимо вашего дома. Мы так и так искали кого-нибудь из соседей, чтобы порасспросить, а раз мы с вами уже знакомы, я и подумал, что, может, стоит начать с вас.
— Понимаю, но какой от меня может быть прок?
— Такой, что вы просто ответите на некоторые интересующие нас вопросы и не будете при этом ломать голову. Итак: нет ли у вас каких-нибудь соображений насчет того, кто мог проникнуть в дачу?