Только одно удивило Грисбюля: с чего бы это Венцель Мария Даллингер говорил о своем шефе то, что передал Метцендорфер. Хебзакер никак не походил на человека, которого можно бояться, и вряд ли его разговор с Альтбауэром протекал так, как поначалу казалось. Ассистент готов был подумать, что Метцендорфер по каким-то причинам дал неверный портрет, может быть просто потому, что Хебзакер должен был захватить место Альтбауэра.
Он больше не слушал, эта трескотня ему наскучила, он хотел прервать ее одним махом: он сказал сразу:
— Вы знаете Альтбауэра, господин Хебзакер?
Тот умолк. Возникла пауза. Она длилась не дольше чем нужно, чтобы переключить скорость, когда ведешь машину, и Хебзакер явно переключил скорость! Он коротко бросил:
— Еще бы. Несколько дней назад он сидел на вашем стуле.
Это не было угрозой, но прозвучало как угроза, словно он хотел сказать: стул один и судьба одна.
— Его нет в живых, — сказал ассистент.
Хебзакер молчал. В нем не было уже ничего от недавнего пустомели. Маленькие глазки глядели настороженно и недоверчиво.
Он нажал кнопку под столом.
Грисбюль услышал тихое жужжанье; сразу затем в кабинет вошел молодой человек, чья одежда разительно отличалась от одежды Хебзакера. На Хебзакере был поношенный костюм, а молодой человек был одет по последней моде; костюм его, казалось, только что вынула из шкафа помешанная на опрятности экономка или час назад доставил портной. Все было как на подбор — ботинки, носки, костюм, галстук, шелковый платочек в боковом кармане — все, кроме лица, одутловатого и потому казавшегося грязным.
Хебзакер сделал легкое движение рукой, представляя вошедшего:
— Господин Вильденфаль, мой юрисконсульт. Я не веду переговоров без свидетелей.
Это было ясно.
— Я понимаю, — сказал ассистент и дружелюбно улыбнулся.
Но когда господин Вильденфаль скромно подвинул стул, стоявший в углу, и, сев на почтительном расстоянии, положил на колени блокнот, Грисбюль не сомневался, что Хебзакер, или Вильденфаль, или кто-то по их поручению вторично встречался с Альтбауэром — нет, не Хебзакер, вероятно, Вильденфаль! Речь шла, видимо, о размерах компенсации, поскольку при первой беседе — так полагал ассистент — Хебзакер вряд ли связал себя каким-либо обязательством: она должна была лишь проверить, насколько Альтбауэр уступчив. Этим и объяснялась ярость, с какой тот обрушился на Даллингера. А вторая встреча, продолжал рассуждать Грисбюль, состояться здесь не могла: Альтбауэр уехал. Кто знает, где они встретились; но в таком случае не исключалось, что они были на даче Брумеруса. Эти размышления длились лишь долю секунды.
— Да, Альтбауэра убили, — сказал Грисбюль.
— Вы явились, чтобы сообщить мне это? — спросил Хебзакер. В его голосе слышалась насмешка.
— Нет, — ответил Грисбюль.
— А зачем же?
Он идет прямо к цели, подумал ассистент. Значит, все-таки похож на быка!
— До меня дошли какие-то слухи, — сказал Грисбюль, — что вы, господин Хебзакер, хотели войти компаньоном в одну фирму вместо Альтбауэра.
— Верно, — сказал Хебзакер, — поэтому-то Альтбауэр и был у меня.
Грисбюль удивился, и его версия опять пошатнулась, когда Хебзакер так откровенно признал факты.
— Вы поставили ему невыгодные условия? — спросил Грисбюль.
— Нет, — ответил Хебзакер, — пристойные.
— Альтбауэр, — продолжал Грисбюль, — будто бы сказал, что вы хотели его «выпихнуть». Это ведь должно означать в лучшем случае невыгодные условия — как по-вашему?
— И пристойные условия, — сказал Хебзакер, — бывают порой жесткими и могут показаться другому невыгодными.
— Вам они не показались невыгодными? — спросил Грисбюль.
— Нет, — сказал Хебзакер и воздержался от объяснений.
Но ассистент не ослабил натиска, он осторожно спросил:
— А не могло ли так быть, что без вашей помощи из этого предприятия ничего не вышло бы?
Но тут вдруг послышался очень невыразительный голос Вильденфаля:
— Я советовал бы, господин Хебзакер, не отвечать на этот вопрос. У нас нет оснований отвечать.
Хебзакер пренебрег предостережением. Он преспокойно заметил Грисбюлю:
— Это не только можно сказать, а нужно сказать! — И лишь потом обратился к Вильденфалю: — Понимаете, произошло убийство, и я не хочу, чтобы мое имя трепала полиция, тут дело серьезное, и я отвечу на все вопросы, почему же нет!
Он прав, мелькнуло в голове у Грисбюля. Для него это самая умная тактика. Вильденфаль промолчал: довод Хебзакера, видимо, убедил и его. И сразу же у Грисбюля мелькнула другая мысль: Хебзакер парализовал его! Как спрашивать дальше, если тот отвечает без всяких околичностей? Можно было предвидеть, что вот-вот наступит момент, когда Хебзакер поднимет брови и спросит его: а вам, собственно, что до этого? Ведь, по сути, вся эта деловая история действительно его не касалась, она не имела никакого отношения к убийству, и он, Грисбюль, очутился вдруг в том же положении, что сперва Гроль, а потом Метцендорфер: он гнался за призраком! Ему почудилось, что старая шляпа закачалась еще грознее, чем прежде…
Он наклонился к столу и сказал:
— В момент убийства, господин Хебзакер, на даче находился второй человек. Как вы думаете, кто бы это мог быть?
5
Уныло тащилась пестрая колымага Грисбюля по взгорью и вдоль берега Инна. Ассистент не обращал внимания на красоты природы. Он вынужден был признать, что Хебзакер мягко выбил у него карты из рук, одну за другой. Грисбюлю вообще не удалось пустить их в ход.
— Мать честная, молодой человек, — ответил он насмешливо, — за кого вы меня принимаете?
Это «мать честная» так и не выходило у Грисбюля из головы и злило его больше, чем его поражение. Все-таки он нашелся и ответил:
— Я? За хорошего редактора газеты и хорошего журналиста.
Это явно пришлось по вкусу Хебзакеру, он криво улыбнулся, поглядел на Грисбюля снизу вверх и прибавил:
— И за хорошего политика! Это вы забыли!
— Разумеется! — спокойно, но с внутренней злостью признал ассистент. — Это я забыл!
Хебзакер удобно откинулся в кресле и терпеливо поучающим тоном заметил:
— Такие вещи нельзя забывать, господин ассистент! Мои сотрудники этого никогда не забывают, не правда ли, господин Вильденфаль?
И молодой юрист, в первый раз введенный в игру, подтвердил с покорностью ягненка:
— Да, господин Хебзакер, мы этого действительно никогда не забываем! Ведь эти три качества связаны между собой, и только с учетом их можно понять, что вы за фигура!
Грисбюль подумал, что Хебзакер сейчас резко ответит своему юрисконсульту: такое подхалимство трудно было вынести; Грисбюль ошибся.
Посмотрев на него своими маленькими быстрыми глазками, Хебзакер сказал:
— Возвратимся к вашему вопросу, господин Грисбюль! После того как Альтбауэр побывал у меня, я потерял к нему всякий интерес. Вы правы: беседа приняла для Альтбауэра, — он сделал движение рукой, — так сказать, уничтожающий оборот. Он был вне себя от ярости, когда покидал эту комнату, и не помнил вообще ни о чем. Он не знал даже, какую компенсацию получит. Конечно, я составил примерный расчет, но я поостерегся о нем заговаривать. И вот вы, господин ассистент, полагаете, что я, мягко выражаясь, следил за его дальнейшими ходами. Позвольте же вам сказать: нет! Они не имели для меня никакого значения. Старый договор, на который он напирал, утратил силу. Если Альтбауэр что-то и получил бы, то лишь потому, что он кое-что сделал во Франции. Но… — Хебзакер посмотрел на высокий потолок и надолго умолк. В комнате стало очень тихо. Потом он снова взглянул на Грисбюля и сказал: — Но я знал, что Альтбауэр вернется ко мне, потому что деньги нужны были ему, а не мне! Зачем мне было шпионить за ним? Вот в чем штука, господин Грисбюль, и, пошевели вы мозгами, вам это было бы ясно с самого начала. Хотите — поразмышляйте об этом, хотите — плюньте, мне безразлично. — Он встал, вынудив тем самым Грисбюля тоже подняться. Он протянул ему руку, мягкую и вялую.