— Где они сейчас находятся? — спросил Сергей.
Фарида задумчиво посмотрела на него. Длинная дамская сигарета дымилась в ярко наманикюренных пальцах.
— Наверное, мне надо отвыкать от курения или уезжать в Россию. Правое крыло в парламенте обсуждает вопрос о возвращении к шариату. Твоя Инга будет чудесно смотреться в парандже…
Инга разливала в чашки кофе. Нарезала хлеб и сыр.
— Завтракайте, скоро на работу.
— А у тебя какая сегодня работа, Сергей? — насмешливо спросила Фарида. — Или, может, тебя зовут не Сергей, а Вася?
— Фарида, хватит! — с досадой проговорила Инга. — Пей кофе.
— Любовь слепа, особенно к Васе с голубыми глазами, — Фарида неторопливо размешивала горячий кофе. — Вахид Абазов растет не по дням, а по часам, и мне не хочется с ним ссориться… Повреждение позвоночника — хреновая штука, особенно, если валяться без всякой помощи где-нибудь в чулане. Абазов — самый жестокий человек из местных вождей. Одному из своих врагов он лично отрезал голову. Другого разорвал на части бомбой в собственном автомобиле. Джемаль-Ходжи не сделал плохого ни одному человеку, но он все равно его убил. Ты ведь умеешь стрелять, Вася с голубыми глазами?
Сергею показалось, что Фарида с утра опять выпила или выкурила сигарету с марихуаной. После смерти Джемаль-Ходжи она все чаще увлекалась и тем и другим.
— Умею.
— Отлично. Можешь влепить Вахиду пулю в лоб, — Фарида пощелкала пальцами. — Это будет твоя плата за мои мелкие услуги и за то, что ты морочишь голову моей лучшей подруге. Ах, ах, извиняюсь! У вас глубокое взаимное влечение. Мужчину тянет в минуту опасности к женщине. Ну а женщине оставаться одной вообще противоестественно.
— Послушай, Фарида, не тяни кота за хвост, — Инга убирала со стола чашки. — Если у тебя есть что сказать, говори!
— Сплошные хорошие новости. И для тебя тоже! — огрызнулась Фарида. — Совет директоров принял решение уволить всех русских журналистов. Или переучивайтесь на местный язык. Впрочем, вам все равно выразят недоверие.
— Я этого ожидала, — Инга пожала плечами. — Можешь сильно не возбуждаться.
— Не расстраивайся, — Фарида сбавила тон. — Я уже приготовила тебе место в отделе рекламы. Шестьсот тысяч дирхемов плюс комиссионные. Упражняться с пером, правда, не придется. Будешь завлекать бизнесменов.
У этой женщины была манера, не ожидая реакции собеседника, переходить с одной темы на другую. Она достала блокнот и быстро зачиркала по листку шариковой ручкой.
— Запоминай, Сергей. Листок я сожгу, мне лишние улики ни к чему. Эта трасса идет к югу в сторону столицы. В тридцати километрах от Чемкара, рядом с дорогой, расположен небольшой поселок Уймен. От него надо поворачивать на запад и двигаться через пустыню до кишлака Джусалы. Это примерно еще сорок — сорок пять километров. Джусалы — родовой кишлак Абазова. Появляться в нем тебе нежелательно: там вооруженный отряд и без тщательной проверки они никого не пускают. Как я поняла, летчиков держат на одной из овцеводческих ферм недалеко от Джусалы.
Более точных сведений Фарида сообщить не смогла. Но и это было немало. Все остальное следовало уточнять на месте после начала операции.
Через два дня из центра приехал человек, которому Амелин сообщил полученные сведения и свой план операции.
— Мне кажется, достаточно пяти-шести человек. Группа абсолютно легальная, визы, паспорта. Все члены группы должны быть зачислены рабочими в фирму «Интеройл», которая ведет в здешних краях разведку и добычу нефти. Когда группа пересечет границу, я присоединяюсь к ней в условленном месте, и мы сразу же двинемся к месту предполагаемого нахождения летчиков.
— Каким образом группа перевезет оружие?
— Местные власти дают разрешение на выдачу нефтяникам карабинов и пистолетов. Знаю случаи, когда дали разрешение на автоматы. Я думаю, это можно решить на официальном уровне.
Человек из центра, помаргивая, смотрел на Амелина. Большую часть своей службы он провел в кабинетах, почти не имея дел с подобными операциями. В рассуждениях Амелина, по его мнению, проглядывало нечто авантюрное. Но человек из центра был добросовестным сотрудником, и не в его компетенции было принимать или не принимать решение о проведении операции. От него лишь требовалось собрать всю имеющуюся информацию и доложить наверх.
— И хорошо, если бы поторопились с решением, — еще раз напомнил Сергей. — Вообще-то здесь не очень уютно.
— А вы где устроились? — наконец догадался поинтересоваться его собеседник.
— Да так, в одном месте.
— В каком месте? — проявил настырность человек из центра. — Я должен это отразить в рапорте.
— В ботаническом саду…
— Вы серьезно?
Похоже, что собеседник был начисто лишен чувства юмора.
— Вполне. Сторож в городском ботаническом саду — надежный человек. Я живу в вагончике, других людей там нет. Документы и виза у меня в порядке, с полицией конфликтов пока не возникало.
— Хорошо, — похвалил его представитель центра и, оглянувшись по сторонам, достал из дипломата целлофановый пакет с деньгами. — Здесь два миллиона рублей и триста долларов.
— Спасибо, — Сергей сунул деньги в карман. — Еще раз прошу, передайте, что решать надо быстрее. Пока живы летчики… и я тоже.
Они попрощались, уточнив время связи. Человек из центра не посчитал нужным рассказать Амелину о некоторых событиях, имеющих отношение к освобождению заложников. Группа депутатов в Думе обратилась с запросом к правительству, представив длинный список российских заложников и пленных, насильственно удерживаемых едва ли не во всех частях света. Делается ли что-нибудь для их освобождения? Представитель правительства, выпущенный перед агрессивно настроенными депутатами, пытался прочитать обтекаемо выстроенный доклад о том, что принимаются меры, однако…
Докладчика освистали, а депутаты вывалили кучу фактов, когда деньги на освобождение заложников собирали с шапкой по кругу, а пленных солдат, вычеркнутых из всех списков, освобождали их собственные матери.
Один из военных упомянул фамилию Решеткова. Командир эскадрильи, подполковник, награжден тремя орденами, воевал в Афганистане. И он тоже брошен на произвол судьбы!
Представитель правительства еще раз полистал свой доклад. Фамилии Решеткова и Лагутина там упоминались. С трудом перекричав депутатов, он сообщил, что ведутся переговоры с правительством Южной Республики об их освобождении. Если переговоры ни к чему не приведут, то будут приниматься другие меры.
Под другими мерами имелась в виду предложенная Амелиным, но пока никем не утвержденная боевая операция.
В вагончике у Камала не было телевизора, и Сергей об этих событиях ничего не знал. Он ждал приказа о начале действий.
Раскаленная металлическая печка светилась малиновым пятном в сумраке вагончика. Ноябрьские вечера долгие и унылые. Камал сидел на корточках на войлочной кошме, перебирая костяные четки. Сергей лежал на койке с другой стороны печки. Разговоры велись долгие и неторопливые.
— Знаешь, сколько у меня жизней было? — спросил старик Амелина.
— Не знаю.
— Сейчас посчитаем. Одна, две, три, четыре… и вот пятая. Наверное, последняя.
Он вздохнул. В темноте тихо пощелкивали четки и гудело пламя в трубе.
— Может, выпьем, Сергей?
— Почему и не выпить?
Сергей наливает водку в стаканы из четырехгранной немецкой бутылки с надписью «Царь Николай». Камалу побольше, себе поменьше. Намазывает на ломти хлеба консервированную колбасу, тоже немецкую. Иногда он смешивает с табаком буро-зеленый порошок анаши. Сергей хорошо различает ее характерный запах. Камал знает, что русскому не нравится его привычка, и в вагончике анашу не курит.
— Хорошая немецкая водка, — для поддержания разговора замечает Камал.
— Хорошая, когда не поддельная.
— А эта — поддельная?
— Вроде нет.
— Надо выпить еще, — предлагает старик.