Я мог бы убить вас там, Дани. Но я сделал бы глупость. Мне нужно было убить вас у трупа Коба или же, убив, отвезти вас к нему. А на станции техобслуживания я не смог бы незаметно вынести вас. И я поступил правильно. Много раз потом я сожалел о том мгновении, когда вы были в моих руках, но думаю, что я поступил правильно.
Поставив машину невдалеке от станции техобслуживания, я дождался вечера. Я заранее развернулся по направлению к Парижу. Я был уверен: после того, что произошло, вы поедете в Париж. Мне не давала покоя мысль, видели ли вы меня. Мне хотелось есть, пить и спать. Я несколько раз выходил из машины, чтобы прогуляться в тени. Я еще не знал, насколько велико ваше упорство, не знал вашей поразительной способности черпать мужество в том, что, казалось, должно было вас сломить. Тогда я еще не понимал, какие преимущества дают вам эти качества.
Когда вы наконец тронулись в путь, вы поехали совсем не туда, куда я предполагал. Было уже темно. Я снова развернулся. Ехали вы медленно. Вы опять навязывали мне свою волю, заставляя ехать с той же скоростью, что и вы. Задние фонари "тендерберда" слепили меня. В Солье вы неожиданно свернули с автострады на какую-то улочку, и я потерял вас из виду. Я несколько раз пересек город, пытаясь найти вас, но тщетно. Тогда я поехал дальше на Юг, остановившись на минутку, чтобы заправить машину, выпить стаканчик вина и купить сандвич. Километры летели из-под колес моей машины, я ощущал такое одиночество, какого никогда не испытывал.
"Тендерберд" я обнаружил на набережной Соны в Шалоне. Я остановился на той же стороне улицы, метрах в пятидесяти впереди. Мне кажется, я засмеялся, увидев его. Осторожным шагом я в темноте направился к "тендерберду", у которого теперь был опущен верх. Фары его неожиданно зажглись. Я увидел, что с вами сидит мужчина. И тут "тендерберд" тронулся с места. Я побежал к своему "ситроену". Я говорил себе, что вы совершаете все эти необъяснимые поступки из чистого садизма, что вы решили сначала полностью сломить меня, а потом уже прикончить. Мне все же удалось вас нагнать, я увидел вашу перевязанную руку, увидел, как вы с этим парнем в сером пуловере вошли в гостиницу "Ренессанс". Я все равно тоже пошел бы туда, потому что Анита сказала мне, что именно в этой гостинице она ночью сняла номер. Теперь уже у меня не оставалось никаких сомнений, что вы сознательно, пункт за пунктом, начисто разбиваете мой план. Я дождался, пока вы вышли. Я дал вам уехать из Шалона с этим сутенером, который понравился вам исключительно потому, что он олицетворял собою именно тот тип мужчин, который я ненавижу. Вы не можете себе представить, Дани, до чего я был измучен.
Я долгое время провел в саду той второй гостиницы, где вы сидели с ним за столиком в пустом зале ресторана. Я наблюдал за вами, как и днем во время обеда, через окно. На вас были брюки цвета вашей косынки-такое же бирюзовое пятно, за которым я гнался весь день. Кажется, я рассуждал в эту минуту так, словно вы действительно были любовницей Коба, кажется, я сам поверил в то, что придумал для других. Я ждал долго, очень долго. Потом я увидел, что вы поднялись в свой номер, отдав себя во власть этому мерзавцу, увидев полоску света, пробившуюся из-за тяжелых штор, за которыми вы решили провести с ним ночь.
Я поехал обратно в Париж. Ярость придавала мне силы. Я опять включил дальний свет, не заботясь о встречных машинах. До Парижа триста сорок километров. Я должен добраться туда не позже пяти часов утра. Я доберусь.
Я заверну труп Коба в коврик и увезу его вместе с ружьем. Я уничтожу фотографию Аниты, которую забыл сорвать со стены. Я не буду спать. Я выдержу, я поборю свою усталость, свое отчаяние. В Шалон мне придется возвращаться уже утром, я одолею еще сотни километров, как одолеваю их сейчас, я вернусь в этот сад при гостинице до того, как вы снова сядете в "тендерберд". Скажем, часам к десяти. Мне необходимо вернуться в десять часов. Пресытившись развратом, вы проспите за тяжелыми шторами уж во всяком случае до десяти, не подозревая, что толстый увалень опередил вас.
Я найду способ даже днем перенести труп Коба и ружье в багажник "тендерберда". А потом, все равно где, но я вас убью, влив вам в рот пузырек дигиталиса, и, зажатое в моей ладони, ваше сердце перестанет биться, как у птенца. Мальчишкой я видел, как другие ребята убивали птиц.
Я кричал и бил их всех. В тринадцать лет я был уже выше среднего мужчины, я был толстый, и мальчишки давали мне прозвища, которые приводили меня в бешенство. Но я всех их бил. Они смеялись над моими родителями за то, что те бедные. Но я их всех бил. Я хотел бы сейчас снова стать мальчишкой. Я хотел бы… сам не знаю чего… Наверное, чтобы не было грязи, чтобы все было чистым, спокойным и незыблемым. Я больше не могу, Дани.
Я приехал в Париж позже, чем рассчитывал. Погода мне не благоприятствовала. Кроме того, оказалось, я потерял ключи от дома Коба.
Мне пришлось вынимать замок из двери, которая вела в сад, а затем ставить его на место. Я перенес завернутое в коврик тело Коба в багажник своей машины. Мне с трудом удалось втиснуть его туда. Потом я вернулся в дом за ружьем. Потом — чтобы сжечь фотографию Аниты и еще раз проверить, не оставили ли мы где-нибудь следов нашего пребывания. Когда я посмотрел на кровать, в которой вы спали ночью, я вдруг ничком лег на нее, дав себе слово, что отдохну всего несколько минут. Но я заснул. Не знаю, какая сила разбудила меня через полчаса. Я мог бы проспать так целый день. Я ополоснул водой лицо и пустился в обратный путь.
После Фонтенбло я вынужден был остановиться на обочине дороги. Было около восьми часов утра. Шел дождь. Машины вихрем проносились совсем рядом со мной, и мой "ситроен" сотрясался. Я уснул, положив руки на руль, уткнувшись в них лицом. Я проспал всего четверть часа, а может, и того меньше. Я ругал себя, мне казалось, что каждый раз, когда я закрываю глаза, жизнь Мишель ускользает от меня. Еще раз я остановился неподалеку от Шаньи, около грузовой автостанции, чтобы выпить кофе. Когда кто-нибудь проходил мимо багажника моей машины, я вздрагивал.
Было уже за полдень, когда я подъехал к гостинице в Шалоне.
Вы улетучились. Дани. Я не знал, куда вы поехали и насколько вы меня опередили. Расспрашивать о вас я не рискнул. Я двинулся дальше на Юг. В Балансе я потерял всякую надежду найти вас. Я позвонил в Женеву. Анита плакала и говорила со мной нежным голосом, она тоже потеряла надежду. Я сказал: "Она угнала машину и едет на Юг, но фотограф со мной, еще ничто не потеряно". Анита переспросила: "Кто? Кто с тобой?" Я сказал, чтобы она меня ждала и любила. И обещал ей позвонить вечером. Потом я поехал дальше.
От солнца у меня гудела голова.