— Правда?..
— Что?
— Нет, ничего… Вот мы и добрались до нашей улицы. Мой дом на другом конце.
— Хорошо еще, что вы узнали его в таком тумане.
— Привычка, инспектор. Я найду свой дом с закрытыми глазами.
Их шаги гулко звучали на цементной дорожке. Равинель достал ключи.
— Как знать? Может, в вашем почтовом ящике что-нибудь лежит? — хмыкнул Мерлен.
Равинель посторонился, и полицейский запустил руку в ящик.
— Пусто…
— Еще бы, — пробормотал Равинель.
Он открыл входную дверь, бросился в кухню, спрятал письмо, лежавшее на столе, и вытащил торчавший в двери нож.
— А у вас уютно, — заметил Мерлен. — Когда-то я тоже мечтал о таком домике.
Он потер руки и снял фетровую шляпу. Равинель увидел большую плешь, а на лбу — ярко-красную полоску от тесной шляпы.
— Будьте любезны, покажите мне ваш дом.
Равинель провел его в столовую, по привычке погасив свет на кухне.
— Ага! Вот и сумочка! — воскликнул Мерлен.
Он открыл ее и вытряхнул на стол содержимое.
— А что, ключей нет? — спросил он, толстым пальцем отбрасывая в сторону пудреницу, бумажник, носовой платок, губную помаду и начатую пачку сигарет «Хай-Лайф».
Ключи? Равинель про них совершенно забыл.
— Нет! — отозвался он, обрывая разговор. — Вот лестница наверх.
Они поднялись на второй этаж. Кровать в спальне, на которой Равинель провел позапрошлую ночь, была не убрана.
— Вижу! — сказал Мерлен. — А куда ведет эта дверь?
— В гардеробную.
Равинель открыл ее и отодвинул в сторону висевшую одежду.
— Все на месте… за исключением пальто с мехом, но жена собиралась отдать его в чистку. Вполне возможно, что…
— А синий костюм? Вы там сказали…
— Да, да… Костюма тоже нет.
— А туфли?
— И туфли все на месте… по крайней мере, новые. Старые вещи Мирей всегда раздает. Так что неизвестно…
— А эта комната?
— Мой кабинет. Заходите, инспектор. Извините за беспорядок… Вот, садитесь в кресло. У меня тут есть бутылка коньяку. Немножко согреемся.
Он достал из тумбочки письменного стола полупустую бутылку и один стакан. Второго не оказалось.
— Садитесь. Я сейчас. Только схожу за вторым стаканом. Теперь присутствие Мерлена немного ободряло его, было не так страшно оставаться в своем доме. Он спустился вниз, прошел через столовую на кухню и оторопело застыл у окна. Там, за решеткой, мелькнул знакомый силуэт…
— Мерлен!
Должно быть, это был страшный крик, потому что инспектор бросился вниз, перепрыгивая через ступеньки, и подбежал к Равинелю без кровинки в лице.
— Что? Что с вами?
— Там!.. Мирей!
X
На улице никого не было. Равинель уже знал, что Мерлен попусту тратит время, что бежать, искать, звать бесполезно.
Отдуваясь, полицейский вернулся на кухню. Он добежал, оказывается, до самого конца улицы.
— А вы уверены, Равинель?
Нет, Равинель не был уверен. Он думал… Он пытался воспроизвести до мельчайших деталей свое первое впечатление, но для этого требовались спокойствие и тишина, а толстяк изводил его вопросами, ходил взад-вперед, размахивал руками. Дом был слишком мал для такого типа, как Мерлен. Инспектор снова вышел из дому и стал за решеткой.
— Послушайте, Равинель (он непроизвольно отбросил «мосье»), вы меня видите? — крикнул он во весь голос.
Смешно. В прятки, что ли, он вздумал играть?
— Ну? Отвечайте!
— Нет. Я ничего не вижу.
— А тут?
— Тоже.
Мерлен возвратился на кухню.
— Ну, Равинель. Признавайтесь. Вы ничего не видели. Вы нервничаете. Вы просто-напросто приняли столб за…
Столб? В общем-то вполне удовлетворительное объяснение. И все-таки… Равинель вспомнил, что тень двигалась. Он рухнул на стул.
Теперь Мерлен прижался лицом к окну…
— Так или иначе вы бы все равно никого не разглядели… Почему вы закричали «Мирей»?
Инспектор оглянулся и, уткнувшись подбородком в грудь, исподлобья, пристально взглянул на Равинеля.
— Отвечайте! А вы меня не дурачите?
— Клянусь вам, инспектор!
Хм… Вчера он уже клялся Люсьен. И почему это все они ему не верят?..
— Ну сами посудите. Если бы на улице кто-нибудь был, я бы обязательно услышал шаги. Ведь я уже был у решетки буквально через десять секунд.
— Может, и не услышали бы… Вы сами шумели бог знает как.