— А-а, Фернан! Как поживаешь?
— А ты как?
— Помаленьку разваливаюсь на части… Извини за беспорядок. Только что встал. Ты, конечно, выпьешь кофейку? Ну, конечно, выпьешь!
Он первым прошел в столовую, отодвинул с дороги стулья, убрал в шкаф халат.
— Марта дома? — поинтересовался Равинель.
— Пошла в церковь, скоро вернется… Садись, старина. Про здоровье не спрашиваю. Мирей говорила, ты в отличной форме. Счастливчик! Не то что я… Посмотрел бы ты на мой последний рентгеновский снимок… Ой… Вот угощайся, кофе на плите. Сейчас принесу.
Равинель осторожно потянул носом. В столовой спертый воздух, пропахший эвкалиптовой настойкой и лекарствами. Рядом с кофейником — кастрюлька с иголками и шприцем. Равинель пожалел, что пришел. Жермен что-то искал в спальне и кричал оттуда:
— Проверь, чистый ли… Врач сказал… При хорошем уходе…
Вступая в брак, думаешь, что женишься на женщине, а женишься на целой куче родственников со всеми их историями. Женишься на бесконечных рассказах Жермена о том, как он жил в плену, женишься на секретах Жермена, на болезнях Жермена… Жизнь — обманщица. В детстве обещает чудеса, а потом…
Жермен вернулся с большими желтыми конвертами — ни дать ни взять почта политического деятеля.
— Наливай себе, старик! Ты небось завтракал? Доктор Гляйзе — голова. Делает такие рентгеновские снимки! Вот ты ничего не видишь, кроме черных и белых пятен, а он так тебе их расшифрует, будто книгу читает.
Подойдя к окну, Жермен показал на свет хрустящую пленку.
— Видишь, над сердцем… Светлое пятно — сердце… Ну да, я тоже стал разбираться. Вот эта маленькая черточка прямо над сердцем… Тебе, наверно, плохо видно. Подойди ближе!
Равинель не выносил этих мерзких снимков. Он не желал знать, как выглядят человеческие потроха. Ему всегда становилось не по себе при виде скелета, опоэтизированного рентгеном. Кое-что должно оставаться сокрытым от человеческого взора. Это нельзя обнародовать. Ему всегда претила любознательность Жермена.
— Рубцевание идет полным ходом, — продолжал Жермен. — Надо, конечно, еще очень беречься. Но, во всяком случае, уже неплохо… Погоди, сейчас я покажу тебе анализ мокроты… Куда я засунул лабораторный анализ? Марта вечно все теряет. Может, она послала его в социальное страхование? Впрочем, Мирей тебе расскажет…
— Да, да…
Жермен осторожно, чуть ли не с нежностью вложил снимок в конверт. Потом, смакуя, извлек другой и стал рассматривать, склонив голову набок.
— Три тысячи франков за каждое фото… К счастью, мне повысят пенсию. Черт, какой отменный снимок! Как говорит доктор: «Вы интересный случай».
В замочной скважине скрипнул ключ. Это вернулась из церкви Марта.
— Доброе утро, Фернан. Как мило, что зашли. Вы ведь нас не балуете визитами.
Эта Марта вся какая-то кисло-сладкая. Она сняла шляпку, аккуратно сложила вуаль. Она вечно носит по ком-нибудь траур и любит черное за то, что оно выделяет из толпы. «Бедняжка», — перешептываются у нее за спиной.
— Ну, как дела? — флегматично спросила она.
— Ничего. Грех жаловаться.
— Н-да… Вам везет… Жермен, выпей микстуру.
Она уже переоделась в халат и ловкими, точными движениями убирала со стола.
— Как Мирей?
— Я только что видел ее, — вмешался Жермен. — Ты как раз ушла в церковь.
— Ого!.. Она стала рано вставать, — хмыкнула Марта.
Равинель ничего не понимал.
— Извините, извините… — пробормотал он. — Мирей приходила сюда?.. Когда?..
Жермен держал перед собой стакан с водой и отсчитывал капли. Десять… одиннадцать… двенадцать… Он морщил лоб, стараясь не сбиться со счета… Тринадцать… четырнадцать… пятнадцать…
— Когда?.. — рассеянно переспросил он. — С час назад. Может, чуть пораньше… Шестнадцать… семнадцать… восемнадцать.
— Мирей?
— Девятнадцать, двадцать…
Завернув пипетку в кусочек ваты, а потом еще в бумагу, Жермен поднял голову.
— Да, Мирей. А что тут особенного?.. Что с тобой, Фернан?.. Что я такое сказал?
— Господи! — зашептал Равинель. — Господи! Она заходила сюда? Ты ее видел?
— Черт возьми! Конечно! Я был еще в постели, а она вошла, как всегда. И поцеловала меня.
— Ты уверен, что она тебя поцеловала?
— Послушай, Фернан. Я тебя не понимаю.
Марта, собравшаяся было уходить в спальню, задержалась на пороге и зорко поглядела на обоих мужчин. Чтобы скрыть замешательство, Равинель вынул из портсигара сигарету.
— Нет, нет… — взмолился Жермен. — Ты же прекрасно знаешь… дым… Врач запретил…
— Ах, черт!.. Извини.
Равинель машинально вертел сигарету.
— Удивительно, — выдавил он из себя. — Она меня даже не предупредила.
— Мирен интересовали результаты рентгена, — уточнил Жермен.
— Она показалась тебе… обычной?
— Конечно.
— Когда она тебя поцеловала, ее кожа… Словом, она была такая, как всегда?
— Ничего не понимаю… Господи, да что это с тобой, Фернан? Послушай, Марта, Фернан, кажется, не верит, что Мирей сюда приходила!..
Марта подошла к Равинелю, и тот сразу понял: ей что-то известно. Он вытянулся, как обвиняемый перед судьей.
— Когда вы вернулись из Нанта, Фернан?
— Вчера… Вчера утром.
— И дома никого не было?
Равинель внимательно посмотрел на нее. Глаза у нее горели, губы сжались в узкую полоску.
— Да… Мирей не было дома.
Марта покачала головой.
— Ты думаешь?.. — протянул Жермен.
— Именно, — отрезала Марта.
— Говорите! Черт побери! — не удержался Равинель. — Что вы знаете?.. Вы были у нас вчера утром?
— О-о! — обиженно фыркнул Жермен. — С моим-то здоровьем!..
— Пожалуй, лучше ему все объяснить, — заметила Марта и бесшумно исчезла в спальне.
— Что объяснить, что?.. — зарычал Равинель. — Что за идиотский заговор?
— Тихо, тихо… — успокоил его Жермен. — Марта права… Лучше тебе все знать… В сущности, я должен был тебя предупредить сразу же после женитьбы. Но я думал, что брак все и уладит. Врач утверждал, что…
— Жермен! Выкладывай все начистоту, и покончим с этим раз и навсегда.
— Мне не хочется тебя огорчать, старик… В общем, так: время от времени Мирей убегает…
Марта поглядывала на Равинеля из спальни. Он ощущал на себе ее инквизиторский взгляд. Остолбенев от неожиданности, он повторил:
— Убегает?.. Как это убегает?..
— О! Не часто, — сказал Жермен. — Это началось у нее с четырнадцати лет…
— Она убегала с мужчинами?
— Да нет же. Ты не туда клонишь, старина… Я говорю тебе: убегает. Ты не знаешь, что это такое?.. Мирей внезапно исчезала из дому. Врач говорил, что это становление характера. Словом, такие штуки бывают в переломном возрасте. Обычно она садилась на поезд или шла пешком до полного изнеможения… Каждый раз приходилось сообщать в полицию.
— Было так неловко перед соседями… — отозвалась Марта, взбивая подушку.
Жермен пожал плечами:
— Во всех семьях что-нибудь да не так. Даже в самых добропорядочных… Как же она потом каялась, терзалась, бедная моя девочка! Но это было сильнее ее. Когда на нее находило, ей надо было непременно куда-то бежать.
— Ну и что? — раздраженно спросил Равинель.
— Что?.. Да ты шутишь, что ли, Фернан! А то, что у нее, кажется, опять приступ… Дома ее не было, да и заскочила она сюда утром вроде бы не в себе… Так или иначе через несколько дней она вернется, уверяю тебя.
— Исключено! — взорвался Равинель. — Потому что…
Жермен вздохнул:
— Вот этого я и опасался. Ты не веришь нам… Марта, он не верит нам.
Марта подняла руку словно в присяге:
— Н-да… не хотела бы я быть на вашем месте… Приятного мало. Лично я, когда узнала, что Мирей… словом… бедняжка, я против нее ничего не имею… Только если б моя воля, я бы вас обязательно предупредила в первый же день. И все-таки вам грех роптать. Детей у вас нет. И слава богу… а то-бы родился какой-нибудь урод с заячьей губой…