— Во-он в том вагоне! — указала она на последний вагон, вздохнув с облегчением.
Значит, не за ней. Эсэсовцам, наверно, хочется, чтобы артисты дали им представление. Марианна уже хотела отойти от окна, но тут ее внимание привлек Йоганн, однорукий, игравший на губной гармошке; он двигался от своего вагона вдоль состава, а оба эсэсовца с Чахоточным направлялись к телеграфу.
Марианна стала соображать, как бы уговорить Отто пойти в последние вагоны, вдруг удастся узнать, зачем их вызывали.
— Может, зайдем к артистам, попросим их спеть…
— Поезд здесь стоит недолго, скоро тронемся, — возразил Отто. — Ведь в последние вагоны на ходу нельзя пройти.
— Но можно побыть у них до следующей станции! — настаивала девушка.
— Идея неплохая, — поддержал ее майор.
— Ступайте, — разрешил им Отто. — Я стал тяжел на подъем, могу часами сидеть на одном месте.
— Завидую вам! — отозвался майор. От него так и разило туалетным мылом.
— И я с вами, — вдруг выйдя из летаргии, промолвил седой капитан.
— Мы берем на себя приятную миссию сопровождать барышню!
— А я, пожалуй, без вас немножко вздремну… — заметил Отто. — Дорога утомляет.
Все трое заспешили к выходу, чтобы успеть перейти к артистам до того, как тронется поезд. К последним вагонам они подошли одновременно с Йоганном.
— Вы не приютите нас у себя до следующей станции?
— Отчего же, пожалуйста.
— И сыграете нам что-нибудь? — Марианна изо всех сил изображала интерес.
— Отчего же, пожалуйста, — повторил Йоганн. Тон его стал резче.
И тут Марианна увидела в единственной руке Йоганна мешочек с апельсинами! И апельсины были недозрелые. Местные жители хорошо знали пристрастие немцев к незрелым цитрусовым как панацее от всех болезней и на каждой станции выносили к поезду мешочки с фруктами, продавая их за несколько марок или выменивая на солдатский хлеб.
Марианна растерялась. Вспомнила пароль: «Некоторые едят апельсины недозрелыми». Неужели однорукий и есть связник?
Из предпоследнего вагона доносились песни. Марианна со своими спутниками заспешила туда, но однорукий остановил их.
— Пойдем лучше в другой вагон, — предложил он, указывая на последний, бывший почтовый. — Там просторнее.
Белокурая аккордеонистка и еще одна очень юная немка не знали, куда посадить нежданных гостей. Вагон был специально переоборудован для артистов — здесь был своего рода клуб, служивший также столовой.
Треть вагона занимали большие сундуки с костюмами и реквизитом. На остальном пространстве размещался стол с двумя скамейками. В углу на привинченном к полу железном столике стояла газовая плитка.
Играл патефон, крутилась пластинка со старыми мелодиями в исполнении Зары Леандер.
— Артистическая атмосфера! — прокомментировал майор.
— Да… К тому же здесь тепло…
Пока они рассаживались, подошли еще несколько человек из труппы, узнав о визитерах.
— А не влетит нам от импресарио? — забеспокоилась блондинка.
— Что делать, раз гости пришли? — отозвался один из артистов.
— Но ведь он разрешает заходить сюда только на время еды.
— Это случай особый… — Йоганн взглянул на Марианну.
В голосе однорукого ей почудилась насмешка.
Патефон остановили, и Йоганн заиграл на губной гармошке. Играл он превосходно, хотя и держал гармошку одной рукой, от этого Марианна ощутила какую-то неловкость, наблюдая за ним. Между тем аккордеонистка поведала ей на ухо, что в свое время Йоганн был замечательным пианистом, ему пророчили большое будущее, но вот лишился руки в первые дни вторжения во Францию и докатился до этой труппы.
Время шло, а поезд все еще стоял. Артисты стали рассказывать о гастролях в тылу. В тех сундуках, объясняли они, народные костюмы всех областей Германии. Солдатам приятно вспоминать родные места.
— Только почему-то сундуки на каждой станции становятся все тяжелее! — хохотнула аккордеонистка.
— Глупости! — оборвал блондинку Йоганн и переменил тему разговора.
Неожиданно вагон качнуло — поезд тронулся.
— Где импресарио? Он отстанет! — испугалась блондинка.
Они вышли на площадку, и Марианна увидела, как Герман на ходу вскочил на подножку вагона, где остался Отто. «Что ему понадобилось в нашем вагоне?» — с недоумением подумала она.
А вдруг именно за, этим его и вызывали эсэсовцы? Чтобы сообщить о ней? Кто он — связной или враг?
— Видали? — сказал Йоганн. — В наш вагон он уже не успевал.
Это объяснение было так необходимо Марианне, чтобы успокоиться. Она вспомнила слова блондинки: «Почему-то сундуки на каждой станции становятся все тяжелее». Что это значит? И чего в конечном счете добиваются она и ее товарищи? Во все подробности ее никогда не посвящали. Неужели немцам удалось завладеть ценностями?.. А если и так, то могут ли они быть спрятаны в этих сундуках, вокруг которых вертится столько людей — любой может в них залезть. Правда, лучший тайник тот, что у всех на виду. Может, немцы именно на это рассчитывают?