Этими мыслями о герое Мариса я поделился с Антонисом Самаракисом, автором знаменитого «Промаха», переведенного более чем на три десятка языков и выдержавшего за рубежом свыше восьмидесяти изданий. Впервые мы встретились десять лет назад, когда готовился русский перевод этой вещи[9]. И вот новая встреча в Афинах с этим удивительно интеллигентным и невероятно энергичным человеком. «Знаете, всеми любимый Бекас все-таки плод фантазии Мариса, его мечта, хотя я не исключаю, что у этого популярного героя был или есть прототип, — говорит Самаракис, попыхивая трубкой. — Следователь в «Промахе» — совершенно иной человек. Не забывайте: он сотрудник тайной полиции, и уже в этом его первое принципиальное отличие от Бекаса. В жизни мне не раз приходилось сталкиваться с сотрудниками всевозможных полицейских служб. Увиденное и пережитое не могло, конечно, не повлиять на облик и характер моего героя».
Да, жизненный путь Самаракиса был нелегким. Родился писатель в 1919 году в Афинах, в семье мелкого служащего. С детских лет ему пришлось много работать — семья с трудом сводила концы с концами. В гимназии Антонис вступает в прогрессивную нелегальную организацию молодежи. Окончив школу, находит работу в Министерстве труда, но в знак протеста бросает ее вскоре после прихода к власти в 1936 году фашистского правительства Метаксаса.
Когда началась война, Самаракис был студентом юридического факультета Афинского университета. Он становится подпольщиком, членом одной из сопротивленческих организаций. Оккупанты выследили его, схватили и приговорили к смертной казни. К счастью, юноше удалось бежать. До освобождения Греции от фашистских захватчиков в 1944 году Самаракис оставался в подполье.
После войны, окончив университет, Самаракис устраивается на работу в Международную организацию труда. В качестве эксперта ООН по проблемам трудовой занятости он много ездит по странам Европы, Африки, Северной и Южной Америки. Но не экзотика дальних стран, а борьба «маленького человека» за личное достоинство в мире социального бесправия становится центральной темой первого сборника рассказов «Требуется надежда», увидевшего свет в 1954 году. Этой тематике писатель верен и в последующих книгах: роман «Сигнал опасности» (1959), «Промах» (1965), сборниках рассказов «Я отказываюсь» (1961), «Паспорт» (1973) и других.
В 1967 году, когда к власти в Греции пришла хунта «черных полковников», Антонис Самаракис был лишен греческого гражданства. И вместе с тем ему было запрещено покидать пределы страны «во избежание нанесения вреда великим национальным интересам Эллады греков-христиан». Неоднократно в период «черного семилетия» писатель подвергался унизительным допросам и издевательствам в асфалии — греческой охранке. Запретив все его книги и изъяв их из обращения, полицейские чиновники требовали от писателя «собственноручных, письменных, в двух экземплярах» объяснений: почему он в своих произведениях открыто выступает против войны, включая ядерную? Но хунте не удалось сломить писателя. Он продолжает писать и даже помещает в антидиктаторском сборнике «Новые тексты — 2» (1971) рассказ «Паспорт», что было в те годы актом большого гражданского мужества.
«Я убежден, что проблемы войны и мира, борьба человека за свободу волнуют людей, живущих в любом уголке земного шара, — говорит Самаракис. — Мир вокруг нас взрывоопасен. Однако есть надежда, что человеческая цивилизация не погибнет, что мир будет спасен. Я мечтаю о более человечном мире. О мире, где можно было бы дышать свободно, раскованно, полной грудью. Я мечтаю о том, чтобы стали реальностью слова, выведенные детской рукой на стене Афинского университета: «Запрещено запрещать». Мои надежды основываются на какой-то мистической внутренней силе человека, заставляющей его при любых обстоятельствах сопротивляться злу и насилию».
Спрашиваю писателя, не объясняется ли огромная популярность его произведений «детективным» колоритом. «Допускаю, что это так, — на секунду задумавшись, говорит Самаракис. — Впрочем, когда я пишу роман или рассказ, я не задаюсь целью придать им остросюжетную форму. Это приходит само, от жизни. Ведь и книги Достоевского, Фолкнера, Кафки и даже древнегреческих трагиков несут в себе детективный элемент. Меня, например, всегда занимала проблема взаимоотношений между личностью и властью…»