— Да ты с ума сошла! — возмутился Энеа. — Они уже четыре поколения служат в нашем доме, и никогда ничего не пропадало.
— А ты что, поверил в каких-то мифических наркоманов?! — огрызнулась Матильда. — Теперь чуть что — сразу наркоманы. Нашли козлов отпущения! Да откуда им знать, наркоманам, про наше столовое серебро?!
Энеа промолчал, почел за лучшее не продолжать этот спор.
14
Саверия не вошла, а буквально ворвалась в дом, размахивая газетой. Крики женщины, выросшей на просторах Базиликаты, раздавались как трубный глас.
Окно в гостиной было открыто, и Матильда едва удержалась, чтобы не прервать эти вопли крепкой оплеухой.
— Ой, поглядите, синьора, здесь про вас и про синьора Энеа!
С некоторых пор газеты ассоциировались у Матильды только с убийствами юных парочек, и вот пожалуйста, час от часу не легче! Она вырвала у служанки газетный лист и судорожно скомкала его.
— Отправляйтесь на кухню! — проговорила она ледяным тоном.
Но Саверия была так возбуждена, что и не заметила гнева, горящего в глазах хозяйки.
— Что ж это делается! Так они еще раз воров на ваш дом наведут.
До Матильды наконец дошло, что речь идет о краже в Импрунете. Она села и дрожащими пальцами расправила на столе газету. В заметке говорилось о том, что после периода относительного спокойствия, вызванного повышенной бдительностью полиции, уголовные элементы опять оживились. Затем следовал отчет о событиях, довольно подробное описание как похищенных предметов, так и тех, что остались в целости, к примеру «художественных полотен». А в заключение несколько строчек о хозяевах: «вдове знаменитого на весь город хирурга» и «сорокадевятилетнем сыне, холостяке, служащем в нотариальной конторе».
Матильда вгляделась в две фотографии, помещенные под статьей: дом в Импрунете и Энеа. Она не сразу узнала сына в молодом человеке, изображенном на снимке. Странно, откуда взялась эта фотография. Потом вспомнила: снимали во время соревнований по стрельбе из пистолета, где Энеа получил приз. Она похолодела от страха: теперь те двое полицейских увидят фотографию и снова к нему прицепятся. Саверия тоже испугалась при виде ее смертельно побелевшего лица.
— Ой, синьора, что с вами? Вам плохо?
Матильда резко поднялась со стула, вышла и заперлась у себя в спальне.
Саверии еще не случалось видеть хозяйку в таком состоянии. Конечно, ограбления и статьи в газете довольно, чтобы разнервничаться, но все же, решила она, лучше сообщить синьору Энеа.
Тот примчался домой на такси, предварительно пообещав Андреино Коламеле сразу же по приезде позвонить и рассказать, что с матерью. Матильда лежала на кровати, одетая, даже в туфлях.
— Мама, что случилось? — спросил он, присаживаясь на край кровати.
Матильда так удивилась, увидев его, что какое-то время не отвечала.
— Что ты, мама? — взволнованно повторял Энеа. — Может, я позвоню дяде Доно?
— Да нет, зачем? Со мной все в порядке. Немного болит живот, и все. Тебя, наверно, эта полоумная Саверия вызвала?
Энеа недоверчиво покачал головой. В последнее время мать выглядит как-то странно. Потухший взгляд, страдальческое выражение лица — прежде этого не было. Он виноват, совсем о ней не заботится.
— Энеа, ты видел газету?
— Еще бы. В конторе только и разговоров что о нас. Все надо мной подшучивают из-за той старой фотографии.
В голосе его послышалась грусть, и Матильда живо представила себе, каковы были эти шутки.
— А я, наоборот, растрогалась. — Она погладила его руку и слегка пожала ее, когда увидела, что он не отстранился. — Помнишь, как мы были счастливы?
— Счастливы?
— Конечно. У нас была семья, и вся жизнь впереди, и… отец был с нами.
У Матильды вначале и в мыслях не было пускаться в задушевные беседы, но сын сидел рядом, и она чувствовала, что он не оборвет ее, как обычно, и не хотелось упускать эти мгновения.
— А теперь мы одиноки и беззащитны. Никто не поддержит, не поможет, если вдруг оступимся.
— С чего бы нам оступаться? — добродушно улыбнулся Энеа.
— Порой сам этого не замечаешь. — Матильда сознавала, что ходит вокруг да около, не решаясь напрямик задать мучившие ее вопросы. — Ты будешь смеяться, но с недавних пор я снова вижу тебя ребенком, которому нужна защита, а я не в силах предоставить тебе ее.