М е л о д и. И ты воображал, что влюблен в меня?
Д ж о. Да, что-то в этом роде… но у меня бы никогда не хватило смелости открыться. (Встает, заметно нервничая.) Я посвящал тебе долгие сеансы мастурбации… однажды ночью это продлилось не помню уж сколько часов. А потом я сделал одну вещь.
М е л о д и. Какую?
Д ж о. Конечным продуктом моих занятий я запечатал написанное тебе письмо.
М е л о д и. Мне кажется, я знаю, какое именно.
Д ж о. Я подсунул его под дверь твоей комнаты, моля Бога, чтобы его не перехватила гувернантка.
М е л о д и. Госпожа Койл, ну конечно же! Я вырвала это письмо у нее из рук после жуткой борьбы. Она так и не сумела его открыть. Я убежала и прочла его на одном дыхании, но почти ничего не поняла.
Она остановилась перед ним, нежно положила руки ему на плечи. Джо так удивился, что даже слегка отпрянул, но потом прижал ее к себе, крепко-крепко. Мелоди поспешила высвободиться, избегая его взгляда. Она прошла в ванную и продолжила разговор.
М е л о д и. Госпожа Койл… часть погребенных воспоминаний. Ой, это же была настоящая английская чума!
Джо встал, посмотрел вокруг. Его внимание привлекла небольшая рамка с фотографией матери Мелоди и его самого в военной форме (эта фотография уже фигурировала в начале фильма). Он взял ее, с дрожью начал сжимать все сильней и сильней, пока не разбил стекло.
Когда он поднял голову, то увидел Мелоди, которая смотрела на него, ничего не понимая; он поднес к губам окровавленный палец, улыбнулся, как если бы ничего не произошло.
М е л о д и. Пойдем, я тебя перевяжу.
Пойдем, я тебя уложу в свою постель — такой смысл я умудрилась придать этой реплике. Мне надо было перестать «интерпретировать», потому что все у меня получалось перегруженно, мой голос существовал сам по себе и осуществлял странные перемещения, независимо от моего желания; мне надо было перестать беспокоиться о двусмысленном положении Мелоди, довериться экранным образам и воздержаться от каких-либо трактовок. К тому же, если у меня еще сохранились остатки совести, надо было все переписать наново.
Я собиралась сказать это Мариани и уже придумывала, что́ противопоставить его всегдашней спешке. И вот вслед за ароматом своего дорогого одеколона сбоку от меня возник Купантони, ослепительный, как настоящая кинозвезда, с широкой улыбкой, готовый приступить к нашей с ним сцене.
— Привет, Катерина.
Я посмотрела на часы: еще нет и полудня. Мне захотелось, чтобы все закончилось как можно скорее: с этого момента я буду заниматься чистым ремеслом, без всяких мудрствований, с той же непринужденностью, что и Купантони, полагаясь на силу голоса; думать надо не о фильме, а о себе самой, беспокоиться за себя — коль скоро на это есть все основания. В час, решила я, повидаюсь с матерью.
Мариани сказал в микрофон:
— А теперь вам придется выложиться: у вас обоих сразу же будет сильная чувственная нагрузка.
Инстинктивно я кинула взгляд на профиль Купантони. Да уж!
М е л о д и. Простите.
Х а р т. Это я виноват.
Они столкнулись под аркой Римского форума; Мелоди снова погрузилась в чтение своего Бедекера. Какой-то турист задел Харта, и он снова налетел на Мелоди, на сей раз у нее из рук выпал путеводитель.
Х а р т. Простите, я в самом деле не нарочно. Знакомиться таким образом просто глупо. (С улыбкой наклоняется, чтобы поднять книгу, отдает ее Мелоди.) Закладка не потерялась.
Они вместе осмотрели великий памятник, Мелоди не выказывала раздражения; впрочем, своей манерой поведения он располагал к себе.
Х а р т. Это триумфальная арка Септимия Севера, построенная в честь него и его детей Каракаллы и Геты. Затем Каракалла приказал убить своего брата и убрать его имя. Как говорится, обслуживание по полной программе.
М е л о д и. Раз вы все уже знаете, зачем вы здесь?
Х а р т. Видите ли, это место восхитительно.
Он снял черные очки, и Мелоди с любопытством заглянула ему в глаза.
Х а р т. Не беспокойтесь, я не собираюсь говорить, что вы тоже восхитительны.
М е л о д и. А что ж в этом плохого?
Она двинулась дальше; Харт последовал за ней.
Х а р т. Вам не следовало бы меня провоцировать.
М е л о д и. Вы правы, наверное, это нехорошо.
Х а р т. Я обычно притворяюсь, что просто не замечаю таких привлекательных девушек.