М е л о д и. Вот как?
Х а р т. Да… притворяюсь для себя самого, я имею в виду.
М е л о д и. Старые уловки!
Х а р т. О, вы меня еще не знаете. Я могу быть очень ловким и настойчивым.
М е л о д и. Никогда не сто́ит раскрывать перед другими свои темные стороны. До свидания.
Харт стоял у входа в открытый ресторан, на фоне виднелся Форум; за столиками было довольно много народа. Официант проводил его к столику Мелоди и предложил место напротив.
Х а р т. Добрый день.
М е л о д и. Здравствуйте.
Х а р т. Какая удача!
М е л о д и. Удача тут ни при чем.
Х а р т. Тогда судьба?
М е л о д и. Сколько вы дали официанту, чтобы он посадил вас сюда?
Х а р т. Десять долларов, а вы?
М е л о д и. Чуть больше половины — десять тысяч лир.
Х а р т. По-моему, настал момент представиться: меня зовут Чарли Харт. Что еще вы хотели бы обо мне узнать?
М е л о д и. А вы что хотели бы узнать? Вчера вечером на аукционе вы, как мне показалось, проявляли гораздо больший интерес к моему спутнику, чем ко мне. И притом не только как к конкуренту. (Наливает ему вина.)
Х а р т. Да нет, это вы меня очаровали, честное слово!
М е л о д и. Таким образом ваше драгоценное внимание сосредоточилось сразу на трех вещах… Вас действительно так заинтересовал этот секретер?
Х а р т. А вы как думаете? По-вашему, я стал бы рисковать такими деньгами только для того, чтобы произвести на вас впечатление?
Официант. Что будем заказывать?
Х а р т. Как здесь спагетти?
М е л о д и. Полуфабрикаты, как у нас.
Х а р т. Камбалу. Картофель и зелень.
Официант отошел.
Х а р т. Может быть, у них есть что-нибудь более возбуждающее?
М е л о д и. О, я думала, что меня достаточно.
Х а р т. Я имел в виду — пока. Пока мы на людях.
М е л о д и. Кстати, о ловкости…
Наплыв.
Мелоди резко приподнялась с кровати. В комнате почти темно.
М е л о д и. Я спала?
Х а р т. Всего несколько минут.
М е л о д и. У меня глаза сами закрылись. Я не привыкла к такому покою.
Х а р т. Я тоже.
Он лежал рядом с ней, накрывшись одеялом. Мелоди снова легла и застыла в неподвижности. Они находились в большом гостиничном номере; из окна открывалась панорама освещенного огнями города.
За долгим, во весь экран, поцелуем последовали фрагменты двух тел, ласкающих друг друга в нарастающем возбуждении. Ну вот, началось, сказала я себе. Все было очень пластично и эффектно, с изящными наплывами, но я обливалась холодным потом в ожидании первых стонов, которые предстояло дублировать.
Стремление выставить себя напоказ — из-за чего, собственно, и становятся актерами — исчезло у меня полностью; необходимость воспроизводить звуковую сторону чувственного наслаждения приводила меня в замешательство, как школьницу. Со мной это случалось не впервые, но только сейчас я поняла: для того чтобы добиться хотя бы минимальной достоверности, есть только один способ — обратиться к собственному опыту и воспоминаниям, находя в них нужные звуки; а это значило допустить посторонних в сокровенную и совершенно чуждую такому вторжению область, обнажить и продемонстрировать свою ущербную — и оттого еще более непристойную — сторону. Ну можно ли визжать, завывать и вскрикивать, сдерживаясь и покусывая губы, вздыхать, стонать и пыхтеть, не испытывая при этом унизительного смущения и не выставляя себя на посмешище? Мелоди уже издавала крики и вздохи — аккомпанемент долгой, отчаянной борьбы, и я, запыхавшись, — за ней вдогонку, как сумасшедшая. А калифорниец — ничего подобного, только капли пота на лбу и отрешенный взгляд.
Таким образом, Купантони неподвижно стоял и спокойно смотрел на экран, а я изощрялась, работая голосовыми связками. Но нет, вот и Харт начал подавать голос. Любопытство оказалось сильней меня, я перестала следить за ртом Мелоди и посмотрела на Купантони, подстерегая его.
Сказать, что он проявил себя настоящим профессионалом и работал с железной непринужденностью, — это почти ничего не сказать. Ни единый мускул не шевельнулся у него на лице, ни малейшей дрожи не пробежало по его векам и губам; и тем не менее своим голосом он произвел целый фонтан звуков, многоцветный, пышный, брызжущий, искрящийся. Он заслуживал аплодисментов.
Чтобы иметь возможность насладиться работой Купантони, я решила вскрикивать, когда моя героиня открывала рот, и мычать, когда она сжимала зубы, но так дело не пошло, пришлось все записывать снова, вздох за вздохом, стон за стоном.