Он сделал лишь одно конкретное замечание:
— Ты же видела: она моложе тебя, так что постарайся не утяжелять, особенно на низких регистрах.
Я не поняла, был ли это просто совет или намек на былые мои промахи, вполне возможные при нашей рутине.
— Послушай, Джованни, если ты когда-нибудь слышал в моем голосе грязь, то так и скажи.
— Нет, что ты!
— Может, я бываю чересчур патетична или сажаю голос на диафрагму?..
— Да нет же, не придумывай!
Я так настойчиво его расспрашивала, потому что знаю, как важно для актера, чтобы его постоянно кто-то контролировал, направлял (я только теперь осознала всю горькую иронию своих тревог!). Он вежливо, но решительно оборвал разговор:
— Я тебе это сказал только потому, что в начале фильма твоя героиня почти ребенок. Сейчас ты ее услышишь на английском, раз уж мы можем позволить себе такую роскошь. Надевай наушники.
— Прости мне мое занудство, но «почти ребенок» мне недостаточно в качестве описания моей героини.
— Катерина, я понимаю, что ты не виновата, но мы уже устраивали для тебя показ. — (Микрофон усиливал его нетерпение.)
Я не могла не признать правоту его слов.
— Послушай, сейчас уже пора начинать, завтра, может быть, тебе удастся выкроить время и посмотреть фильм. Я, правда, не знаю, будет ли свободный зал.
— Ты всегда меня держишь в ежовых рукавицах, — пошутила я.
Обычная ситуация: сжатые сроки, экономия.
Герои появились на экране, даже не дав мне возможности еще раз проглядеть реплики (да уж, актеру необходима зрительная память, он должен уметь мысленно видеть всю страницу монтажного листа на случай, если изменит другая память: вживание в героя), так вот, они появились на фоне красивого изгиба Тибра в обрамлении оконной рамы и штор.
Д ж о. Это церковь Сан-Карло-аль-Корсо. Не шедевр, конечно, но все же впечатляет.
М е л о д и. Потрясающе! Я не сомневалась, что тебе удастся найти что-нибудь в таком духе.
Д ж о. Если уж не я, так, может, хоть это удержит тебя подольше.
Он пересек комнату, уставленную вдоль стен книжными шкафами, налил им обоим вина, протянул бокал Мелоди и выпил, не чокнувшись с ней, хотя она подняла свой бокал.
М е л о д и. Ты продолжаешь думать о том, что я должна была позвать тебя, когда она лежала при смерти, ведь так?
Д ж о. Не знаю. Не могу собраться с мыслями.
Этих немногих реплик мне оказалось достаточно, чтобы понять предостережение Мариани: придется как следует поработать. Точно воспроизвести голос девушки — об этом не могло быть и речи. По собственному опыту я усвоила четко: звуковое выражение накрепко привязано к языку. Однако мой голос действительно был более низким и зрелым, чем могло выдержать лицо Мелоди. Лицо в самом деле очень нежное, и я уже подпала под его обаяние, как, впрочем, и Джо.
Надо сказать, за годы работы я привыкла не очаровываться блеском экранных образов. Но это лицо, с тонким профилем, с удлиненным разрезом глаз и чуть припухшими веками, с неясной улыбкой, уходящей к высоким скулам, было особенным и мало-помалу врезалось мне в память, потому что в проекторе все время прокручивалось одно и то же кольцо — один из многих фрагментов фильма, несколько реплик, одна за другой, которые надо было дублировать: Мелоди и Джо повторяли одни и те же движения губами, бросая одни и те же обеспокоенные взгляды, как будто по рассеянности киномехаников.
В поисках ключа я пыталась восстановить в памяти свой голос десятилетней давности и даже еще более давнишний, но ничего не добилась. Что мне помогло, так это комедии, записанные в тот период на телевидении, которые я на днях еще раз просмотрела и прослушала. Я хочу сказать, что найти нужную интонацию мне помог мой голос, воспроизведенный в записи: вспомнить его оказалось неизмеримо легче, чем свой реальный голос. Теперь уж все пойдет более гладко — так я думала, когда мы вновь принялись за работу.
М е л о д и. Мне всего лишь хотелось уберечь тебя от еще одного траура.
Д ж о. Я был привязан к твоей матери так же, как ты.
М е л о д и. Я знаю. Именно поэтому. Мне казалось, ты сможешь забыть. И даже если б ты приехал, что бы это изменило? Ведь лучшие врачи оказались бессильны.