— Извините, — промямлил я, пятясь к двери.
— Не двигайтесь! — приказала она. — Иначе я закричу.
Я остановился, лихорадочно соображая, как выпутаться из этой истории. Если она закричит, администрация вызовет полицию, и пиши пропало! Представляю себе лицо Омари, когда меня к нему доставят…
— Что вы здесь делаете?
— В окно гляжу, — ответил я.
— Лжете!
— Только без паники, — сказал я спокойно.
— Кто вы? — потребовала она.
— Из охраны отеля, — вырвалось у меня.
Она продолжала пристально изучать меня и, конечно же, вспомнила первую нашу встречу.
— Что вам здесь нужно?
— Обычная проверка. — Я постарался придать лицу выражение безграничной честности и порядочности. — Окна, двери и все остальное… Мы советуем запирать двери — особенно, когда вы принимаете ванну.
Она не верила мне и все стояла, как мраморное изваяние Венеры, давая мне возможность любоваться своими стройными ногами.
Пятясь к двери, я подхватил со стула ее купальный халат и швырнул ей. Она запахнулась в него, не спуская с меня глаз, и тут с целым ворохом покупок влетела ее мать. Пожилая дама осеклась на полуслове, точно ее отключили от сети. Ужас исказил ее лицо.
— Ивонн! — наконец вскрикнула она.
Я прошмыгнул в коридор и поспешил к себе в номер.
Фон Шелленберг только что вышел из ванной. Я решил не беспокоить его рассказом о странном визитере: незачем омрачать его настроение в последний вечер в Найроби.
6
На следующий день спозаранок я вновь спустился к портье. Обычно улыбчивый молодой человек был на этот раз угрюм, однако заметно подобрел, когда я угостил его сигаретой.
Я попросил разрешения воспользоваться телефоном.
— Алло? — простонал Сэм.
— Извини, что потревожил твой сон, — сказал я.
Он помолчал, потом спросил с тоской:
— Сам-то ты когда-нибудь спишь?
— Приходится вкалывать, чтобы с голоду не помереть, — ответил я. — Не советую тебе подаваться в частные сыщики. У тебя привычки государственного служащего, и через месяц ты протянешь ноги.
— Кстати, о голоде, — перебил Сэм. — Спасибо за вчерашний завтрак. Он обошелся мне в двадцать пять шиллингов.
Торопясь наверх, чтобы опередить фон Шелленберга, я совершенно забыл заплатить за Сэма.
— Извини, старина, такая спешка была…
— Они хотели вызвать полицию, — продолжал Сэм. — Я тоже очень торопился и оставил бумажник в другом пиджаке. — Он дал волю своему гневу.
— Ради бога, Сэм, прости меня. Я верну тебе все до цента.
— А кто заплатит за моральный ущерб?
— Все претензии — ко мне. Это просто недоразумение. Успокойся, дружище.
Сэм чертыхнулся.
— Успокойся, говоришь? Посмотрел бы я на тебя! У меня в кармане украденный стакан, а метрдотель угрожает позвонить в полицию. Я твердил им, что ты заплатишь, но среди постояльцев отеля ты не числишься. В довершение всего у меня не оказалось при себе служебного удостоверения. Пришлось оставить в залог часы.
— А что же со стаканом? — спросил я. — Пригодился он тебе?
Сэм вздохнул.
— Один-единственный размазанный отпечаток.
— И?..
— Он не из тех, что были в вашем люксе.
Надежды мои рухнули. До сих пор мне и в голову не приходило, что фон Шелленберг может, помимо меня, интересовать кого-то еще, а теперь впервые задумался над этим.
— Ты меня слушаешь? — спросил Сэм.
— Да-да.
— Что, огорчен?
— Угу.
— А не подумал ты о том, что в номер мог забраться обыкновенный воришка?
— Ничего не украдено, — сказал я неуверенно.
— Наверное, ничего стоящего просто не оказалось, — заметил Сэм.
— Мне не до шуток.
— Я тоже не имею обыкновения шутить в такое время. Может быть, его интересовали драгоценности. Правда, гостиничные воры заранее намечают жертву, а не лезут в номер наобум. Кроме того, они работают в перчатках, а ваш гость был без них. Это исключает большинство гипотез, и у меня возникает вопрос: во что это ты впутался?
— Обязательно скажу, как только выясню.
— Всякий раз слышу от тебя одно и то же, — проворчал Сэм.
— Можно попросить тебя еще об одной услуге?
Сэм помолчал, потом сказал негромко:
— Знаю, что тебе нужно. Хочешь, чтобы я сличил отпечатки из люкса с дактилоскопическим архивом? Угадал?
— Абсолютно верно.
Сэм хихикнул.
— Еще вчера я велел своим парням заняться этим. Мог и не просить — мы всегда так делаем. Однако нет никакой уверенности, что тот, кого ты ищешь, окажется в нашей картотеке.
— А вдруг повезет, ведь они могли нанять кого-то из местных.
— Кто мог нанять?
— Неважно, я размышляю вслух. Ты дашь мне знать, если что-нибудь отыщешь?
— Как приду на работу, сразу справлюсь и позвоню.
— Не надо, Сэм. Лучше я позвоню.
Я повесил трубку, чем пресек расспросы, и поднялся наверх.
В девять часов явился наш гид. Он велел называть его по имени — просто Джо — и объявил, что возглавит четвертый маршрут туристического сафари по заповеднику Цаво и не пожалеет сил, чтобы сделать наш отпуск незабываемым. Вскоре вся группа собралась в вестибюле, куда уже снесли багаж. Джо объявил программу первого дня и роздал брошюры с подробными деталями маршрута, рассчитанного на неделю.
Подойдя ко мне, он остановился в нерешительности. Вероятно, я выделялся на общем фоне, как обгоревший пень на зеленой лужайке.
— Как поживаешь, брат? — спросил он.
— Отлично, — ответил я, и мы обменялись крепким рукопожатием.
Джо никак не мог понять, откуда я взялся, — мое черное лицо заинтриговало его.
— Ты американец? — спросил он с робкой улыбкой.
— Нет.
Джо был высокий, тощий, в линялой джинсовой куртке. Взгляд его больших покрасневших глаз внушал доверие.
— Ты приятно выделяешься в туристской толпе, — сказал он. — В каком автобусе едешь?
— В третьем.
— Увидимся! — И он еще раз пожал мне руку.
Фон Шелленберг, слушавший с неприкрытой скукой короткую речь Джо, сел на диван и развернул утреннюю газету. Я старался затеряться в туристской массе и не привлекать к себе внимания, хотя это было и нелегко. Немец никогда не открывал рта без особой на то необходимости, и со времени завтрака мы не сказали друг другу ни слова.
Закурив, я погрузился в изучение списка участников четвертого маршрута. Фон Шелленберга посадили в третий автобус. Он купил два места, очевидно имея в виду меня. В нашем автобусе ехали также Жак, Анн-Мари и Ивонн Поссары — французское семейство, которое было уже мне знакомо. Преподобный Лео Папино также был мне известен. Предстояло только познакомиться с неким Вэнсом Фридменом.
Вестибюль наполнялся багажом и туристами, у конторки портье отъезжавшие платили по счетам. Носильщики сбились с ног.
Автобусы были поданы ровно в десять. Раскрашенные в черно-белую полосу, они напоминали стадо зебр. На дверцах были обозначены название маршрута и порядковый номер. Водители эффектно выстроили их у входа в отель и открыли багажные отделения.
Гид Джо подал сигнал, и его четыре помощника принялись усаживать туристов в автобусы. Одновременно шла погрузка багажа. Фон Шелленберг невозмутимо продолжал читать газету. Я ждал, когда он поднимется с дивана.
В вестибюле оставались лишь немногие, и я подозвал носильщика, чтобы он взял наши чемоданы.
— Пора, — сказал я немцу.
Тот огляделся и направился со своим портфелем к выходу. Я следовал за ним, как и положено телохранителю, справа, за спиной. Случись что, я мог левой рукой столкнуть его с линии огня, а правой выхватить пистолет.
Утро было теплым и солнечным, огромный голубой купол неба был чист, если не считать редких облачков, чьи завитки только оттеняли небесную синеву. В такой день ничего нет лучше, как отправиться за город.
Автобусы быстро заполнялись. Носильщик поставил наши вещи в багажное отделение третьего автобуса, и я дал ему на чай.
Ни на кого не глядя, фон Шелленберг забрался на заднее сиденье и развернул газету. А я ждал, пока водитель захлопнет крышку багажника.
— Доброе утро честной компании, — раздался вдруг громкий голос, и в автобус поднялся толстый американец в шортах цвета хаки, пестрой рубашке с короткими рукавами и с улыбкой от уха до уха. Французское семейство демонстративно проигнорировало его появление.