— Стопорите машины! Полиция.
Эхо разнесло мою команду во все стороны, вслед за этим на их лодке взревел мотор, она повернула в северном направлении, и через несколько секунд мы увидели ее корму и языки пламени, вырывающиеся из сопла. Затрещал стеклопластиковый корпус нашего катера, устремившегося в погоню. Упав на палубу, я открыл огонь из карабина, мне вторили все, кто был на катере. Мы шли зигзагами, уворачиваясь от ответного огня.
— Капитан ранен, — выкрикнул я. — Прекратить огонь!
Когда мои люди перестали стрелять, я без труда установил, что контрабандисты вооружены тремя автоматическими винтовками. Их лодка предприняла новый маневр — развернулась на сто восемьдесят градусов и устремилась в том направлении, откуда пришла. Взлетев на мостик, я увидел, что Ян Камерон уже занял место у штурвала.
— Помогите раненому, старина. Не беспокойтесь, я не первый раз стою за штурвалом.
— Преследуйте их, Ян! — Опустившись на корточки рядом с распростертым на полу капитаном, в тусклом свете я разглядел легкое пулевое ранение на левом плече, скорее царапину, на которую другой бы и внимания не обратил.
— Я умру? — простонал Салим. Его трясло от страха, он не сомневался в том, что смертельно ранен и ему осталось жить считанные минуты.
— Да, дело плохо, — солгал я, чувствуя, что во мне нарастает неприязнь к этому человеку. — Не шевелитесь, иначе рана откроется. Один шанс на спасение — не двигаться. Мы доставим вас в больницу при первой возможности.
— Ах, сэр, шаури иа мунгу. Иначе говоря, такова уж воля господня, чтобы пуля угодила именно в меня.
— Кип, они снова поменяли курс, — сообщил мне новый штурвальный, когда я поднялся. — Идут прямо к берегу. Думаю, мы их нагоним, скорость у них не велика.
— Спасибо, Ян, я пойду на нос.
Мистер Камерон оказался прав. Они шли на небольшой скорости, и наш катер настигал их. Береговая линия будто была подсвечена белыми брызгами волн. Расстояние между нами сократилось до трехсот ярдов, и они снова открыли огонь.
— О'кей, господа! — закричал я. — Дайте-ка им прикурить. Оглушительный грохот, вспышки выстрелов с треском разорвали покров ночи, все вокруг заполнил пороховой дым. Их лодка врезалась в пляж, и я увидел пикап "тойота", фигуры людей, шлепающих по воде к машине. Мои коллеги продолжали палить по лодке, а не по бегущим. Я перенес огонь и успел поразить последнего из беглецов. Он вскрикнул и повалился на песок, но дружки подхватили раненого и затащили в машину.
Тут только мои ребята сообразили наконец, что к чему, и стали стрелять по берегу, но пикап уже несся по песку к асфальтированной дороге, обсаженной мангровыми деревьями и кокосовыми пальмами.
Мы осмотрели брошенную лодку, ее каюта и борта были изрешечены нашими пулями. Один бог знает, как его пассажирам удалось спастись. В трюме мы обнаружили двенадцать литровых банок со смолой каннабиса.
Если не считать пробитого лобового стекла на мостике и нескольких отметин от пуль на корпусе, полицейский катер не получил повреждений.
Я связался по рации с сержантом Мачарией и велел ему мчаться на пляж. Пока мы дожидались его, я отправил Ньяле и его людей назад в Момбасу на "Муне" — так называлась лодка контрабандистов — и велел выставить на ней часовых. Портовые полицейские простились с нами, и мы с инспектором Мбуви сели в подоспевшую машину сержанта Мачарии. Тепло поблагодарив мистера Камерона и наших момбасских коллег, мы договорились встретиться назавтра.
По дороге в полицейский участок Малинди я рассказал сержанту Мачарии о событиях, разыгравшихся на море. В который раз мы потерпели неудачу: снова контрабандисты улизнули от нас! Сержант очень горевал, что "маячок", поставленный им на машину Шмидта, перестал подавать сигналы. В участке я посвятил начальника в суть ведущегося расследования. Мы обсудили, как его парни могут нам помочь. Начальник созвонился со своим приятелем — хозяином одной из местных гостиниц, — чтобы нас устроили на ночлег.
Утром ярко сияло солнце, из-за повышенной влажности трудно было дышать. Мы собирались ехать в Момбасу, но тут нам сообщили, что кто-то ждет нас в холле гостиницы. Посетителем оказался офицер отделения уголовной полиции в Малинди. Часы показывали десять.
— Доброе утро! — приветствовал меня местный коллега. — Как спали?
— Спасибо, прекрасно. Ваш начальник был так любезен — без его помощи нам не удалось бы получить номера.
— Я говорил с ним сегодня, мы рады быть вам полезны. Произошло событие, которое, несомненно, должно вас заинтересовать.
— Что за событие? Не томите! — разволновался я. Мне необходимы были добрые вести, чтобы побороть депрессию, возникшую из-за вчерашней неудачи. Это связано с нашими розысками?
— Вам судить. Арестован мужчина народности баджуни, обратившийся к доктору Симпсону. У него пулевые ранения, и доктор сразу позвонил нам. Он ранен в спину и ногу, доктор настаивает на рентгене.
— Замечательная новость, вы меня очень порадовали! — улыбнулся я, но тут же нахмурился. — Одно меня беспокоит. Кто доставил раненого к врачу?
— Пока мы этого не установили. Известно только, что его довезли туда на такси. Он показал доктору толстую пачку купюр, обещал щедро заплатить за труды и солгал, будто на него напали грабители. Доктор заподозрил неладное, вызвал полицию, и мы арестовали раненого.
— Насколько серьезна рана? Можно ли везти его в Момбасу?
— Конечно, он страдает от боли, но ничего опасного. От таких ран не умирают.
Во второй половине дня раненого оперировали в центральной больнице Момбасы — извлекли из ноги пулю, которая была четко видна на рентгеновских снимках. Пулю я забрал себе в качестве вещественного доказательства и для баллистической экспертизы. Баджуни поместили в отдельную палату, наручниками приковали к койке и поставили у двери двух часовых, присланных из центрального полицейского участка.
На следующий день я встал рано, принял душ, насвистывая песенку Элвиса Пресли "Недотрога". Сегодня я допрошу раненого, и операция приблизится к развязке. Я быстро оделся, и тут в дверь постучали. На часах было ровно девять.
— Входите! — громко сказал я, пребывая в жизнерадостном настроении.
Едва взглянув на их лица, я понял: что-то стряслось.
— В чем дело? — обратился я к инспектору Мбуви, но тот был так расстроен, что не смог ничего ответить.
— Баджуни убит ночью в больничной палате, — отчеканил сержант Мачария.
Я уставился на него, не находя слов. Весь мир обезумел, а мне пора на покой, в отставку!..
— Мы видели тело в морге. Сэр, это Кассам Кхалиф, тот перс из Найроби.
Глава девятая
До больницы мы доехали в полицейском патрульном автомобиле. Никто не проронил ни слова. Тяжким бременем навалились на нас напасти. Как жаль, что я не допросил Кассама вчера, теперь уже поздно. Снова я недооценил профессионализм преступников. Мне следовало побывать у него вчера, даже если он еще не оправился после наркоза и не мог отвечать на вопросы. Все равно я бы узнал Кассама, крайне важного для нас свидетеля, велел бы утроить бдительность. Слишком я доверился местной полиции — и в результате имею на руках еще один труп.
В морге нас ждал врач — патологоанатом. Он подвел меня к каталке, накрытой белой простыней.
— Хотите взглянуть?
— Хочу! — Я приподнял край простыни — несомненно, это был наш давешний знакомый.
— Одна из сестер его узнала. Это Кассам Кхалиф — баджуни. Я велел ей пригласить его родственников для опознания, прежде чем приступить к вскрытию.
— Когда вы их ждете?
— С минуты на минуту. — Доктор поправил очки на переносице. — Сестра Фатьма утверждает, что брат покойного живет неподалеку, в Малинди.
— Хорошо. Нам необходимо знать, что покажет вскрытие. Полагаю, без токсикологического анализа не обойтись.
— Это очевидно. Взгляните! — Доктор приподнял руку покойного и указал пальцем. — Вот след от инъекции, именно сюда ввели яд.