Конечно, финансовая аристократия отнюдь не брезговала участием в кредитовании торговли, казенными поставками, откупами и т. п. Но главным источником доходов «высоких банкиров» была эксплуатация задолженности государства, чьей классовой опорой оставалось в значительной мере обуржуазившееся, но все еще полуфеодальное крупное землевладение. Чтобы укрепить положение и удовлетворить аппетиты обветшалых дворянских родов, смертельно напуганных Великой французской буржуазной революцией, короли или императоры щедро сыпали в карманы помещиков обильные субсидии, создавали для них высокооплачиваемые должности при дворе, в бюрократической администрации, множили ряды войска — единственной надежды их прогнивших тронов. На все это нужны были деньги, масса денег, которые беспощадно выколачивались из налогоплательщиков. Но любой неурожай или кризис резко сокращал налоговые поступления.
Здесь-то на сцену и появлялся представитель «высоких банков»: он открывал порастратившемуся монарху кредит, выпуская в продажу от своего имени облигации очередного государственного займа. За такую гарантию он получал прежде всего жирный процент с выручки от сбыта облигаций — они доставались ему со скидкой с номинальной цены. Сохраняя, далее, в своих руках значительную часть долговых обязательств государства, банкир имел возможность оказывать давление на соответствующее правительство, чтобы получить выгодные казенные заказы или концессии. Наконец, великолепная осведомленность обо всех политических делах открывала перед банкиром поистине безбрежные перспективы для спекуляции государственными ценными бумагами на бирже: если положение складывалось благоприятно и курс облигаций (ренты) должен был повыситься, «высокие банки» заблаговременно скупали их, играя «на повышение», в противном же случае тайком сбывали их с рук через подставных лиц (игра «на понижение»).
«Задолженность государства была... в прямых интересах той фракции буржуазии, которая господствовала и законодательствовала через палаты,— писал К. Маркс.— Государственный дефицит был как раз главным предметом ее спекуляции и важнейшим источником ее обогащения. По истечении каждого года — новый дефицит. После каждых четырех или пяти лет — новый заем. А каждый новый заем давал финансовой аристократии новый удобный случай обирать государство, искусственно поддерживаемое на пороге банкротства,— оно должно было заключать займы у банкиров на самых невыгодных условиях. Кроме того, каждый новый заем давал лишний случай грабить публику, помещавшую свои капиталы в государственные процентные бумаги, посредством биржевых операций, в тайну которых были посвящены правительство и парламентское большинство».
Ростовщические аферы «высоких банков» все чаще выходили за рамки отдельных государств и приобретали международные масштабы. Еще в начале XIX века Мейер-Амшель Ротшильд выступил посредником при предоставлении займов ландграфом Гессеном-Кассельским Вильгельмом IX королю Дании. Следующим этапом явилось посредничество Ротшильдов при финансировании британским казначейством государств — участников антинаполеоновских коалиций (только по этому каналу через руки братьев-банкиров прошло за 5 лет около 42 миллионов фунтов стерлингов). Наконец, после окончания наполеоновских войн Ротшильды непосредственно становятся во главе грандиозных банковских консорциумов, прочно прибравших к рукам размещение займов почти всем европейским правительствам: Пруссии и Австрии, Испании и Португалии, Неаполю и Пьемонту, Франции и царской России. Только последняя при участии банкирской фирмы «Братья Ротшильды» получила займов на круглую сумму порядка 7400 миллионов золотых франков. Нетрудно представить себе, какой куш остался при этом в карманах услужливых банкиров.
«Сила Ротшильдов состоит не столько в их личном состоянии, сколько в том положении, которое они заняли при правительствах»,— писал один из французских авторов, Капефиг, еще в середине прошлого столетия. Как личное тщеславие выскочек, так и теснейшая связь операций «высоких банков» с государственными финансами полуфеодальных монархий заставляют Ротшильдов упорно искать доступ в непосредственное окружение власть имущих, добиваться званий и почестей, способных хотя бы формально поставить их на равную ногу с наследственным родовым дворянством.