Август увидел, как господин Бауэр побелел, как Лило бросилась к двери на террасу, и услышал, как она принялась урезонивать Эде. Мол, оценка в тетради не настолько важна, чтобы из-за этого прыгать в окно. Эде закричал, что он вечно хуже всех, что все его на дух не переносят, что с него хватит. Я прыгну! — угрожающе крикнул он. Август видел, как Лило мелкими шажками приближается к Эде и все время говорит с ним, тоном, какой Август так любил. Неужели он не верит, что она хорошо к нему относится? Неужели не представляет себе, как она огорчится, если он сейчас прыгнет? А сколько замечательных вещей они могут сделать сообща.
Эде вроде бы слушал ее, но виду не подавал и то и дело выкрикивал: сейчас прыгну! — потом размахнулся и швырнул вниз тетрадь с диктантом. Ничего, мягко сказала Лило, я дам тебе новую тетрадь с правильными словами. — Сейчас прыгну!
Я знаю, ты хочешь прыгнуть, сказала Лило, но раз я тебя прошу, может, останешься с нами, ради меня? Она уже подошла совсем близко к Эде, так близко, что, сделав еще один шаг, оказалась рядом, обхватила его и стащила с балюстрады. Секунду она еще обнимала Эде, а потом просто взяла за плечо и отвела обратно в класс, на место. Август видел, как она сделала господину Бауэру знак, чтобы он ничего больше не говорил, тот понял и продолжил урок, будто ничего не случилось. И весь класс до конца урока сидел тихо-спокойно.
С тех пор как они въехали в город, снаружи становится все темнее, Августу приходится включить фары, а на встречной полосе он видит длинную вереницу двойных огней. С недавних пор он к этому времени устает, просит госпожу Рихтер плеснуть ему кофейку из термоса и пьет, что идет ему на пользу. Между тем они уже минуют основательно санированный Восточный вокзал. Август перекидывается словечком-другим с госпожой Рихтер, о пассажирах, на которых жаловаться не приходится, о погоде. Наверно, еще сегодня пойдет снег. Ноябрь как-никак, вполне можно ожидать. Они всегда и всего ожидают, говорит госпожа Рихтер, которая очень хорошо знает Августа. Он же в свою очередь знает о ее сложных отношениях с вероломным партнером, которого она все равно любит. Этого Август не понимает, но судить не берется, внимательно слушает, если госпоже Рихтер опять необходимо отвести душу. Нет у нее никого, кто умеет так слушать, как он.
Письменные навыки он так и не осилил, хотя Лило вечерами упражнялась с ним и с Эде в орфографии. С одной стороны, он радовался этим урокам, когда внимание Лило почти целиком обращалось на него, с другой — ему мешало присутствие Эде. Тот учиться не желал и успевал еле-еле, тогда как он, Август, все-таки скромно продвигался вперед, так что позднее, в настоящей школе, обычно писал диктанты на «четверку». Зато читал хорошо, и Лило часто его хвалила. Конечно, с Клаусом и Аннелизой он равняться не мог, оба они были белокурые, голубоглазые, бойкие и всем нравились, господин Бауэр ставил им хорошие отметки, к тому же рядом с ними была их мать, лежала в малой женской палате, и находились-то они здесь, собственно, из-за матери и оттого, что никто не знал, куда еще можно бы их пристроить. Август слышал, как старшая сестра говорила об этом Лило, которая, похоже, знала, почему мать Клауса и Аннелизы лежит в малой женской палате, куда обычно помещали только тяжелых больных. Глупости, сказала старшая сестра, очень уж точно не рассортируешь, коек-то в обрез. Правда, делать матери Клауса и Аннелизы пневмоторакс старый больтенхагенский доктор все-таки отказался.
Август помнит, что в семейной жизни писаниной неизменно занималась Труда. Если я вдруг умру раньше тебя, порой говорила она, тебе придется объявить себя недееспособным. Сейчас ему стоит большого труда одолеть скудную переписку, какую он вынужден поддерживать. По счастью, один из соседей работает в центре занятости и в случае чего приходит на выручку. Вообще, когда требовалась помощь, он постоянно сталкивался с людьми, готовыми ее оказать, думает Август. Но список друзей, которых он сейчас мысленно перечисляет, невелик. «Пивных» вечеров, на которых встречались коллеги, он избегал, изредка они — он и Труда — участвовали в коллективных экскурсиях. Как-то раз проплыли по Дунаю из Вены в Пассау, и он был в восхищении от оборудования парохода.
Снег-то и впрямь пошел, ветер гонит мимо окон первые снежинки. Пассажиры в автобусе считают, что с этим святой Петр мог бы и подождать, пока они не доберутся до дома. Снегопад быстро густеет, оборачивается метелью, Август включает дворники на полную мощность, иначе они не справятся. Впрочем, ехать осталось всего несколько сотен метров.