СОВРЕМЕННЫЙ ПАТЕРИК
Чтение для впавших в уныние
Уже несколько лет из самых разных концов России мне приходят истории о батюшках, матушках, мирянах и архиереях, со скромными приписками - может быть, Вам пригодится, только имени, пожалуйста, не называйте. Не назову. Еще и потому, что настоящий «патерик» (сборник рассказов из жизни христиан и мудрых изречений) - жанр совершенно серьезный и документальный. Для верующего человека нет сомнений, случались ли события, описанные, например, в Киево-Печерском патерике на самом деле, - конечно да. И цели у подобных патериков высокие - привести человека к Богу.
Книжку, которую читатель держит в руках, следует числить совсем по другому ведомству - ведомству изящной словесности. Да, отдельные исторические персонажи в «Современном патерике» присутствуют, и все они, кстати, названы своими именами, но даже про них автор рассказывает небылицы. И как ни поверни, а все же «Современный патерик» - художественная проза. Изредка вытканная по реальной основе; чаще - нет. Так что тем, кому во что бы то ни стало захочется разыскать в отдаленной российской губернии норку православного ежика или попробовать яблоки из чудесного сада, выращенного ангелами, боюсь, придется нелегко.
Отдельно обращусь и к тем, кто не разглядит надежды на дне самых печальных историй, кого ранят батюшка-людоед и мама-убийца, а ученые речи о литературной условности, законах пародии и сатиры только разгневают - прежде чем бросить книжку в огонь (с предыдущими изданиями «Патерика» случалось и такое), имеет смысл заглянуть в ее конец, прочитать последнюю главу. Обещаю, станет легче.
И признаюсь чистосердечно: сама возможность нашего общения - для меня огромная радость и ощущение невероятного простора. Столько людей живет на белом свете, и вот эти совершенно незнакомые люди, в Петербурге, Москве, Киеве, Томске, Милане, Торонто, Бостоне однажды открывают твою книжку. Читают, смеются, огорчаются, утирают слезы, соглашаются (спорят) с тобой. Еще вчера мы друг друга совершенно не знали - и вдруг - уже знакомы. Происходит это чудо встречи. Всем за него самая теплая и по-прежнему удивленная благодарность. Приятного чтения.
Ваш Автор
ЦИКЛ ПЕРВЫЙ
ЧТЕНИЕ В РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОСТ
Трапезовали. Вдруг отец Феопрепий полез под стол. И залез, и сидел там среди грубо обутых ног братии. Ноги не шевелились. Тогда Феопрепий начал лазать и дергать всех снизу за рясы. По смирению своему никто не упрекнул его. Только один новоначальный инок вопросил с изумлением: «Отче! Как прикажешь понимать тебя?»
— Хочу быть как дитя, — был ответ.
Старец, о котором известно было, что он прозорлив, поручил послушнику срубить тополь, росший прямо посередине монастыря. Послушник, желая постичь прикровенный смысл просьбы, сказал: «Батюшка, а зачем его рубить-то?»
— Лергия замучила, внучок. От тополиного пуха, — ответил старец и чихнул.
— Будьте здоровы, — сказал послушник и побежал за электропилой.
Ибо обладал даром рассуждения.
Отец Стефан дернул брата за бороду.
— Ой-ой-ой! — закричал брат.
— Ты же молчальник, — изумился Стефан.
— Ну и что же, — сказал брат. И горько заплакал.
Один инок премного унывал. Никакие средства не могли его исцелить. Тогда братия подарила ему на именины заводную машинку. Машинка умела сама поворачивать, бибикать и мигать фарами.
— Ух ты, машинка! — воскликнул инок.
С тех пор он не унывал никогда в жизни. Каждый день перед сном он нагружал в кузов машинки камешки, заводил ее и смотрел, как она едет по келье, сама поворачивает, мигает фарами и тихо бибикает.
Братия спросила старца:
— Скажи, отец, где лучше строить нам сарай для дров? Поближе к забору или рядом с банею? А может быть, за воротами?
— Где хотите, — отвечал старец.
Отец Иегудил облился гороховым супом.
— Слушай, Вася, постирай-ка мою рясу, — сказал он одному недавно поступившему в монастырь послушнику.
— Да я не умею стирать, — возразил Вася. И засмеялся.
— Вот и научишься, — ответил отец Иегудил. И засмеялся еще громче.
Пошла раз братия в лес погулять. Только начали гулять, как вдруг отец Иаков потерялся.
— Яша, Яша! Ау, — стала кликать его братия. Но в лесу стояла тишина. Только звонко куковала кукушка и подрастали под елками грибы.
— И почему он не откликается? — размышляла братия. — Может быть, он ушел в затвор? Или принял обет молчания?