Дефо, видевший в "Дон Кихоте" образец, по-своему искал решения дилеммы, которую перед писателем нового времени поставил Сервантес. Ведь он "выдумал" Дон Кихота, а в то же время это - правда.
"Ваше сочинение, - говорят автору в "Дон Кихоте", - имеет целью разрушить доверие, которым пользуются рыцарские книги". Да, разрушить или закрыть одну и создать другую традицию доверия к книгам. Доверие к рыцарским книгам зиждилось на авторитете предания. Сервантес, напротив, выдумал все сам, и, не скрывая этого, он вступает с читателем в литературную игру по новым правилам.
Дефо находился в другой стране, в другое время и перед другой аудиторией, где вымысла не признавали в принципе, где творческая игра фантазии считалась занятием праздным и порочным. Поэтому, начиная со своими читателями, в сущности, ту же игру, что и Сервантес*, Дефо не решился объявить об этом прямо. "В этой книге нет и капли вымысла", - говорит он от лица редактора, которым прикинулся он так же, как прежде прикидывался собственным врагом.
______________
* Иногда Дефо прямо подражал автору "Дон Кихота". "Говорили, - пишет, например, Сервантес о своем герое, - что назывался он Кихада или Кесада, но, по более верным догадкам, имя его было, кажется, Кихана". И ту же игру с именем и вообще в правдоподобие подробностей и деталей ведет Дефо. "Мне дали имя Робинзон, отцовскую же фамилию Крейцнер англичане, по обычаю своему коверкать иностранные слова, переделали в Крузо".
"Приключениям Робинзона" и простодушно верили, и восхищались сознательной ложью автора, его критиковали, уличая в плагиате и всяческих несуразностях, и ему же подражали, создавая новые "Приключения". Самым замечательным разоблачением книги Дефо был роман, который по достоинству встал рядом с "Робинзоном". Это - "Путешествия Гулливера". Ведь Робинзон и Гулливер - соперники, литературные соперники. Дефо уверял, что все описанное им правда; тогда, чтобы показать, что это - выдумка, создал - тем же способом - свою книгу Свифт.
Гулливер - зять Дефо, - так это придумано у Свифта. Он женил своего героя на дочери "галантерейщика из Сити" - очевидный намек, поскольку так назывался автор "Робинзона", - ведь его основным занятием была торговля, в том числе подтяжками и духами. Свифт сделал Гулливера дальним родственником прославленного капитана Дампьера, и это опять намек, ибо Дефо уверял, будто в жилах его течет кровь Уолтера Ралея, знаменитого мореплавателя шекспировских времен. Есть и другие параллели. Но Свифт насмехался не только над Дефо и Робинзоном. "Высокий ум" иронизировал над простодушием читателей, понимавших искусство только в форме бытового правдоподобия. Однако же сам Свифт создал "Путешествия", удивительное по впечатлению правдоподобие, и - парадоксальным образом подтвердил силу реализма Дефо.
"Подлинность", творчески созданная, оказалась несокрушима. Даже ошибки в морском деле и географии, даже несогласованность в повествовании Дефо скорее всего допускал сознательно, ради все того же правдоподобия, ибо самый правдивый рассказчик в чем-нибудь да ошибается! Сервантес, на которого ориентировался Дефо, так и говорил, делая намеренные ошибки: "Это и неважно, главное, не отступать от истины". Разумеется, речь идет об истине искусства, создаваемой объединенными усилиями наблюдательности и воображения. Дефо не раскрывал своих повествовательных принципов, но следовал он им неукоснительно.
* * *
После "Робинзона Крузо" Дефо писал роман за романом. Он стал профессионалом, то есть сделал литературу средством к существованию. Дефо одним из первых занялся писанием романов как ремеслом, и сразу же на его примере обнаружили себя выгодные и проигрышные особенности литературного ремесла. Вторая часть первой его книги - так называемые "Дальнейшие приключения Робинзона" - получилась уже гораздо менее увлекательной, а третья часть - "Серьезные размышления Робинзона" - вовсе не удалась. "Ничего, равного первой части "Робинзона", у него, конечно, нет, но кое-что хорошее есть во всем им написанном" - это сказал современник о Дефо и не ошибся.
1722 год был особенно плодотворным для Дефо. Он написал тогда одну за другой три книги - каждая положила начало особой традиции.
По историческим материалам, по свидетельствам очевидцев, отчасти и по своим собственным воспоминаниям, хотя бы очень смутным, детским, Дефо составил "Дневник чумного года". Он показал, как надо восстанавливать в художественном повествовании ушедшую эпоху, его "Дневник" - первый исторический роман. Вальтер Скотт, "отец исторического романа" (Дефо в таком случае "праотец"), восхищался этой книгой. А мы знаем ее косвенно через пушкинский "Пир во время чумы". Наблюдатель, стоящий "бездны мрачной на краю", это и есть та повествовательная позиция, с которой вел простой, а вместе с тем напряженный и местами жуткий рассказ Дефо, подписавший свой репортаж, впрочем, всего двумя буквами - Г.Ф., в честь дяди Генри Фо, шорника, который сам пережил чуму и рассказал о ней во всех подробностях племяннику.
В том же замечательном для него году Дефо выпустил "Моль Флендерс" и, наконец, "Полковника Джека". Благодаря этим двум книгам он признан был родоначальником социального и психологического романа.
В "Полковнике Джеке" Дефо впервые обнаружил свое авторство. На титульном листе он указал: "Написано автором "Робинзона Крузо". Но при чем тут "автор", если книга-то написана от лица некоего Жака (или Джека)? Дефо это противоречие, видимо, не заботило, и он знал, что имя Робинзона только привлечет читателей.
Автор не счел нужным устранить противоречие и более существенное, уже в самой книге.
В заглавии обещано, что Джек будет участвовать в войнах и сделается генералом. Но в романе ничего подобного не происходит! Вместо того чтобы отличиться на полях сражений, Джек разводит табак на Виргинских плантациях. Дефо своих обещаний не забыл, просто политическая обстановка переменилась.