— Автомобильная катастрофа? Где?
— Недалеко от Михалян.
— По направлению на Братиславу или сюда?
— На Братиславу, — ответил Шимчик.
— Бауманн тоже пострадал или его в машине не было?
— Черт его знает. Я при сем не присутствовал. Через пять минут они уже сидели в «волге». Директор Сага молчал, Лазинский чему-то загадочно улыбался, Шимчик сидел, подперев рукой щеку, и смотрел вперед на дорогу, которая бешено мчалась им навстречу. И вдруг попросил Сагу:
— Сбавь скорость, прошу тебя.
5
«Трабант» на полном ходу врезался в старую черешню, содрал с нее кору и превратился в груду бесформенных обломков. Передок машины был безобразно сплюснут, стекла выбиты, сиденья слетели со своих мест. Из дыры, зиявшей вместо двери, свешивалась голова и плечи инженера. Мертвый лежал на спине, губы застыли в страшном оскале. Из правого уха медленно капала кровь.
Полуденное небо отливало медью.
Сага взглянул на часы — четверть первого. Он достал носовой платок и прижал к глазам. Лазинский сказал с укором:
— Ну-ну, товарищ директор, перестаньте!
— Я понимаю, — прошептал Сага, — я все понимаю, — и шагнул в сторону. Перед ним раскинулось поле.
Шимчик закурил, погасил спичку, сунул ее обратно в коробку, глубоко затянулся, выпустил дым и только тогда спросил:
— Значит, минут сорок пять назад, так?
Молоденький лейтенант, уже находившийся на месте происшествия, подтвердил.
— Вы в котором часу сюда приехали?
— Получили сообщение где-то после полдвенадцатого и через десять минут были на месте. — Это «на месте» прозвучало невыносимо официально.
Июньский полдень был насыщен запахом бензина. Над головой погибшего жужжа кружили мухи. Неподалеку от черешни у дороги возвышалось распятие.
— Кто вам сообщил?
— Некий Дворецкий, мы тут же проверили его документы. Главбух из ремонтных мастерских. Ехал мимо, увидел разбитую машину, до этого видел в Михалянах нас, мы там стояли больше получаса, развернулся и все нам доложил. Сказал, что лично знал покойного.
— Откуда вам известно, что авария произошла около сорока пяти минут назад?
— Приблизительно в четверть двенадцатого «трабант» промчался мимо. Доехать сюда можно за…
Лейтенант был мокрым от пота, он снял фуражку.
— Превышал скорость?
— В городке нет, На шоссе наверняка прибавил газку, дорога проглядывается. Судя по удару, ехал со скоростью девяносто-сто.
— Сколько километров от Михалян сюда?
— Тринадцать с небольшим…
— А это кто?
— Дорожный рабочий, — сказал лейтенант. — Когда мы приехали, он слезал со своего велосипеда. Ребята его к обломкам не подпустили.
— Откуда он ехал?
— Из Михалян, как и мы. Мы задержали его, чтоб взять показания, потому что «трабант» должен был обогнать его.
— Вы говорили с ним?
— Нет, товарищ капитан. Не успели.
Лазинский сидел на корточках рядом с машиной, в руках он держал голубой портфель. Портфель был открыт. Лазинский поднес его к самому носу и, быстро отодвинув от себя, взглянул на Шимчика. Капитан подошел, Лазинский поднялся и сказал:
— Понюхайте!
На ладони у Лазинского в носовом платке лежала ампула. Шимчик поднес ампулу к лицу и втянул воздух, раз, другой, очень тщательно повторив процедуру. И наконец сказал:
— Хлор!
— Так точно!
Глаза Лазинского светились недобрым светом.
— Где она была?
— Под бумагами, на дне портфеля. И от бумаг несет!
Они переглянулись. Шимчик спросил:
— Чистый хлор или какая-нибудь смесь?
Лазинский лишь пожал плечами.
Солнце пекло немилосердно. Сага, вытирая платком лоб, медленно брел по направлению к шоссе. Он уже не плакал, потрясение, пережитое при виде трупа, прошло. Он оправдывался:
— Ужасно на меня подействовало. Когда-то, во время войны, я повидал многое, казалось, привык… Но сейчас, если это в какой-то мере близкий тебе человек, с которым ежедневно встречаешься… Бедняга, для него уже все кончено, — прошептал он. — А врач был?
— Еще нет, — ответил лейтенант. — Но здесь даже дюжина врачей не поможет…
Он не закончил. Шимчик взял его за локоть.
— Пошли, — сказал он.
Они остановились у синей милицейской машины с белой опояской и надписью «Патруль». Капитан приказал:
— Врача немедленно, тело отправить в прозекторскую. Необходимо произвести тщательнейшее вскрытие. Мне кажется, что авария не является непосредственной причиной смерти. Этим делом будет заниматься госбезопасность. А вы свяжитесь с криминалистами и передайте им, чтоб они все здесь как следует осмотрели. Кстати, вызовите связного с мотоциклом, возьмите у капитана Лазинского ампулу и отошлите ее в лабораторию на анализ. И еще, товарищ лейтенант, скажите нашему сотруднику Станковичу, пусть разыщет и возьмет под наблюдение инженера Бауманна с химзавода и сообщит мне, где он теперь обретается.
— Вы, товарищ капитан, считаете… — Молоденький лейтенант смущенно откашлялся. — Я хотел сказать, я думал…
— Бросьте заикаться, действуйте. Дорога? каждая минута!
Его тон был далеко не приветлив, и лейтенант больше уже ни о чем не спрашивал — он скользнул на сиденье автомобиля, надел наушники, взял в руки ларингофон и начал передачу. Перед его глазами спокойно колыхалась желтеющая рожь, убегал вверх склон холма, покрытый купами кленов, вдали виднелся еще один холм, а над всей этой идиллической картиной умиротворенно опрокинулось небо с одним-единственным медленно плывущим причудливым облачком.
Толстые, с обломанными ногтями пальцы дорожного рабочего лежали на раме видавшего виды велосипеда. Он сообщил, что зовут его Бениамин Бенчик, что в город ездил за гвоздями и прочими стройматериалами. Живет он в близлежащей деревне, за ней висит надпись «объезд», но шоферы на это предупреждение не всегда обращают внимание. Вообще-то здесь движение небольшое, сегодня его обогнали всего две-три машины, а после Михалян, кроме синей милицейской, — одна, вот этот «трабант». Обогнал на выезде из Михалян, ехал медленно, но потом сразу прибавил скорость.
— Скорости не превышал?
— Нет, это уж точно.
— Вы не заметили, кто сидел в «трабанте»?
— Да вон тот, который разбился, кто же еще?
— Вы обратили на него внимание, когда он вас обгонял?
Рабочий колебался. Потом ответил, что нет, не обратил. Но судя по тому, что он сейчас видит…
— Вас не об этом опрашивают. — Шимчик посмотрел ему в глаза. — Меня интересует только одно: что вы видели тогда.
— Я не больно его разглядывал, да и пыль столбом стояла, я глаза прикрыл.
— Следовательно, вы не совсем уверены, что в машине сидел только водитель?
— Уверен, один он сидел, я его много раз встречал.
— Где? Здесь где-нибудь?
— В Михалянах, — ответил Бениамин Бенчик.
Лицо у Бенчика было квадратное, чисто выбритое, на седой голове поношенная шляпа; без пиджака, в одной жилетке, из правого кармана висит цепочка от часов; одна пуговица на жилетке оторвана, торчат нитки, остальные аккуратно застегнуты. Все свидетельствует о том, что человек еще держится на поверхности, бодрится вопреки старости. Руки с обломанными ногтями все еще сильны.
Шимчик докурил.
— Вы его знаете?
— Только с виду, — ответил Бенчик,
— В Михалянах часто встречали?
— Частенько.
— Когда? Вечером или днем?
Бенчик, немного подумав, ответил:
— Чтоб не соврать, почти всегда по вечерам.
— Где?
— Когда по дороге, когда возле корчмы, той, что между костелом и школой, посреди деревни.
Капитан кивнул и засмотрелся на клены, потом, поблагодарив, медленно зашагал прочь. Молоденький лейтенант все еще передавал распоряжение.
Сага стоял у разбитого «трабанта», Лазинский со своим портфелем — рядом с ним. Шимчик подходя услышал:
— Сколько он получал?
— Около двух чистыми. Тысячу девятьсот с лишним.
— Когда он купил «трабант»?
— Года два — два с половиной… Без очереди достал, а деньги выиграл, несколько тысяч в спортлото, остальные у кого-то одолжил.
— У кого?
Директор жестом ответил: откуда, дескать, мне знать?