Как следовало из дальнейшего содержания записки НД, Ковальский и Емёла, в то время, когда я выходил из самолета в Праге, закончили обыск в комнате Трахта и в бывшем номере Мингеля в отеле «Бристоль».
«Единственное, что мы еще не смогли отыскать, — это коллекцию «За лот». Ты должен любой ценой добраться до Аля. Других возможностей предотвратить новое убийство нет», — подчеркивал в конце письма НД.
Меня воодушевило известие о том, что благодаря подслушанному разговору Мингеля и Трахта из тех марок, что пропали после убийства, удалось найти почти все.
Я срочно должен был заняться компанией мальчишек-перекупщиков и добраться до Генека.
Юзек, который был послан предостеречь Мингеля, видел Генека, говорившего с Трахтом. Значит, если Генек знал Трахта, он мог знать и Аля. Чтоб совершить еще одно убийство и грабеж, Мингель или Трахт должны связаться с Алем.
Адвокат Беранек был реабилитирован и находился вне подозрений. Он, покупая серию марок «Где моя родина», наверняка не знал об убийстве коллекционера.
Такова была ситуация, но, прежде чем пойти в свое управление и поговорить с Ковальским и Емёлой, я решил… допросить маму!
Другого человека, контакты которого с мальчишками-перекупщиками были столь же тесными, я не знал.
По дороге домой я на всякий случай купил цветы. Букет должен был облегчить установление взаимопонимания. Я рассчитывал, что мне удастся вымолить прощение за белые «Дилижансы».
Мама была не слишком любезна.
— Кажется, тебе нравится не ночевать дома? Тебя не было два дня, — заметила она. — Если совместное ведение хозяйства тебя не устраивает, то, пожалуйста, мы даже можем поделить горелки на газовой плите. Могу также купить кусок мела и обозначить в обеих комнатах границы наших интересов. За цветы благодарю. Они символичны, так как завяли и выглядят такими же замученными, как и ты!
«Уф-ф! — вздохнул я про себя. — О женщина, неужели разговаривать иначе ты уже не можешь?»
Чтобы чего-нибудь добиться, я решил быть любезным.
— Может быть, у тебя есть… новые классики, мама?
Мама раздумывала: «Войти с ним по довольно-таки интересному вопросу в контакт или нет? Показать или нет?»
Победило первое.
— Если хочешь, могу тебе показать, — сказала она любезно.
Я подошел к столику.
— Вот «Ньюфаундленд» с моржом, вот «Фолклендские острова» с королевой Викторией, «Бразилия» с Дон-Педро, «Мексика» с императором Максимилианом… — листала мама страницы альбома, где у нее были размещены первые выпуски марок.
— У тебя это… тоже от перекупщиков?…
— Нет. После неприятности с «Дилижансами» я со спекулянтами дела не имею. На этот раз мои классики из солидных источников. Большую партию я приобрела совместно с симпатичной блондинкой из филателистического магазина. У серьезного коллекционера…
Она вынула из сумки лист бумаги и, водя по нему карандашом, рассказывала:
— «Барбадос», «Бермуды», «Тобаго», «Занзибар», «Тринидад» и другие мне пришлось уступить моей приятельнице, так как не хватило наличных денег. Но классики, которые ты сейчас смотришь, ведь хороши?
— Конечно. Позволь мне посмотреть по списку, что там вообще было?
— Пожалуйста!
Я взял лист и, усевшись в кресло, начал просматривать. Список ни в чем не сходился с тем, который был составлен четыре недели тому назад на вилле. Очевидно, убийца — Посол (я узнал его руку по характерному написанию цифр 4 и 7), — помимо того, что предлагал мне при встрече в «Бристоле», имел и менее ценные дублеты.
— Можно узнать, когда ты это купила, мама?
— Три дня назад…
Сделка была совершена до моего неудачного ужина в «Бристоле». Дальнейшие расспросы об этом были бессмысленны.
Пока мама по случаю «визита чужого мужчины» варила кофе, я раздумывал над тем, каким образом встретиться с «симпатичной блондинкой». Поскольку она была клиенткой Мингеля, то, может быть, она договорилась с ним о встрече и, возможно, вчера или сегодня уже встречалась.
— Я вижу, у тебя серьезные заботы? — сказала мама, принеся нам по чашке кофе. — А ты не думал о том, что коллекционирование тоже может отвлекать от забот и монотонности будней?
— Пожалуй, да… Кстати, спекулянт, который продал тебе в долг белый «Дилижанс», приходил за деньгами?
— Пока нет. Если явится, я отведу его к майору Ковальскому. Я со своей стороны считаю дело законченным.
— Интересно… Как звали этого спекулянта?
— Как? Не знаю. Официантки в «Золушке» называли его Генеком. А почему, разреши спросить, тебя интересует этот Генек? Может быть, он тоже замешан в убийстве?
— Постольку поскольку.
— Очевидно, так же, как доктор Кригер или я! — скептически усмехнулась мама.
Меня интересовал Генек.
Этот клубок так и не был до конца распутан. Емёла и Ковальский теперь были прикреплены к моему делу. А дело о белых «Дилижансах», которыми торговал Генек, было прекращено…
Я решил, что сначала спрошу о Генеке в кафе «Золушка».
Мама не проявляла охоты к дальнейшим излияниям. Поэтому я допил кофе и, попрощавшись, направился в «Золушку».
Но прежде следовало узнать, что успели выяснить о Генеке Ковальский и Емёла. Поскольку Генек распространял белые «Дилижансы» и продал их даже моей маме, не исключено, что он занимается и другими делами.
Я зашел в телефонную будку и позвонил к себе в кабинет,
Через минуту отозвался Емёла:
— Понимаешь, в комнате Трахта я не мог заснуть. Во-первых, потому, что на новом месте. Во-вторых, жилище Трахта так — пардон, мне пришлось почесаться — заселено блохами, что я попрошу обсыпать меня снизу доверху ДДТ… Так вот, в первый раз я поступил как новичок, не проверив при обыске матраца. Когда ты позвонил и через комиссариат передал мне информацию о разговоре в «зиме», я уже ничего не говорил, но половина работы была сделана. Я вернулся с товаром, когда ты летел в Прагу… И даже хватило времени зайти к Генеку. Как явствует из блокнота, который я нашел в комнате Трахта, у Генека с Трахтом были общие интересы. Это любопытный парень… Как сказали официантки в «Золушке», его называли то Генеком, то Фуником, и вообще трудно во всем разобраться. Как только где-то что-то натворит — берет новое имя. Теперь, кажется, его зовут Алем…
— Как?! — заорал я в трубку.
— Ну, ясно ведь тебе говорю: Аль. Это якобы сокращение от Аль Капоне, понимаешь?
— Ты сказал об этом НД?
— Нет, Он меня не спрашивал…
Подвела координация! Откуда Емёла мог знать, что мы теперь ищем Аля?
— Говори, где Аль?
— Насыпь ему соли на хвост! Я бы поймал его уже неделю назад, если бы не осложнение с твоей уважаемой мамой! Потом полковник прикомандировал нас с Ковальским к тебе. Генек, он же Аль, уже несколько дней был настороже. И когда, найдя его адрес, мы вчера пошли туда, его уже и след простыл. Его мать, языкастая баба, каких свет не видывал, сказала, что он взял какие-то книжки и марки, уехал на велосипеде и не известно, когда вернется… Кажется, что-то его тревожило. Вчера утром какой-то паренек принес ему письмо. После этого Генек, он же Аль, смылся… Письмо это у меня. Только его сам черт не разберет. Это, наверно, шифр. Полковник тоже эту записку вчера видел…
— Как это полковник? — прервал я его. — Ведь его нет в Варшаве?
— Да, сейчас в Варшаве его нет. Но вчера он забежал на несколько минут и спросил, что нового…
— Значит, ему известно, что Мингель убежал?
— Да… Он даже переписал содержание записки… Я прервал разговор. Видимо, Кристина не знала о беседе Емёлы с драгоценным шефом. Не знал об этом и НД.
Когда я вбежал в свой кабинет, Емёла рассматривал марки, обнаруженные в комнате Трахта во время обыска. Ковальский помогал ему записывать номера марок по каталогу. Марки, найденные в номере Посла в «Бристоле», ждали своей очереди.
— Присмотрись хорошенько, Глеб. Такое можно увидеть только раз в жизни! — сказал Емёла, увидев меня. — Вот это и есть знаменитая марка «Десять краковских крон».
— Вот это «Батон-Руж» номер один, «Миллбери», «Цюрих» номер один и два… — пробовал объяснить Ковальский.