Выбрать главу

Я увидел подвижную фигуру уже немолодого сельского священника. Я поднялся со скамьи.

— Вы ждете меня? — спросил он извиняющимся тоном.

— Вы ксендз Войтик?

— Да.

— Я хотел бы поговорить с вами.

— Я вас слушаю… — Он указал проход возле алтаря.

Был поздний вечер, когда я вошел в дом для приезжих.

— Дайте мне пива! — попросил я.

Физиономия буфетчицы скривилась при виде чужака. Она взяла кружку, которую я перед тем ополоснул, и сказала:

— Пиво дороже на один злотый, сломалась рессора!

— Что ж, пусть так, раз у вас дороги плохие, — великодушно согласился я.

Кашлянув, я подкрутил свои пышные усы.

— Ничего. Будет и дорога! — чокнулся со мной выросший словно из-под земли «пропагандист» Ковальский.

Его присутствие здесь означало, что Дзвоны покорены, что они у нас в руках.

— А кто это? Землемеры? Это что, насчет колхоза или дороги? — спросил посетитель, которому я влепил бы неделю отсидки за одну физиономию.

Чтобы избежать ссоры, мы отошли в сторонку и сели за грязный стол — он был удобен тем, что стоял у открытого окна.

От запаха приправ и селедки перехватывало дух, в носу щипало от вони гнилых огурцов. В свете мигающей, засиженной мухами лампочки помещение имело вид дешевого притона.

Я присмотрелся к окружающим.

Емёла разглагольствовал о преимуществах турнепса и… успокаивал гуся, которого держал под мышкой. «Стоит здесь в два раза дешевле, чем на варшавском базаре», — сообщил мне Ковальский.) Шесть «землемеров» в комбинезонах угощались в сторонке пивом. НД отказывался от взятки в размере тысячи злотых. Речь шла о пустяке, его просили передвинуть граничную межу. Увидев меня, НД подсел к нам.

— Ну, как дела, ребята?

— Все в порядке, — ответил я, — смотри!

— Что это?

— Не видишь разве? Ключи. От всех дверей в доме ксендза,

— Стибрил?

— Что ты!… Ксендз — мировой мужик. Сам предложил.

— А как насчет коллекции «За лот»?

— Ксендз выменял ее у Мингеля на первые английские «Колонии».

— Мингель спятил, — вмешался Ковальский. — Кто же меняет «Польшу» на какие-то «Колонии»?

— Нет, он не спятил. Обмен был совершен с расчетом, что эта коллекция к нему вернется, а он насладится первыми «Колониями».

— Ясно! — отозвался Емёла. — Ковальский, подержи! Не так! Что? Никогда не имел дела с птицей? Это тебе не детей нянчить, — объяснял он, засовывая гуся Ковальскому под мышку.

— Я разговаривал с мельником, который тоже собирает марки, — начал свой доклад Емёла, — Аль был у него час назад, спрашивал, долго ли землемеры пробудут в Дзвонах. Мельник ему сказал, что землемеры, мол, вроде бы скоро уезжают… Аль немного побыл у него, всучил белый «Дилижанс», сел на велосипед и уехал. Я даже видел, как он жал на педали. Исчез в лесу за селом. — Он указал в сторону, противоположную той, откуда мы приехали.

— Значит, они здесь. И ждут, — заключил НД.

— Да, наше присутствие им на руку, — сказал Ковальский. — Они рассчитывают, что когда преступление обнаружат, подозрения падут на землемеров. А допрос десяти землемеров означает для них неделю свободы.

Я посмотрел в окно. Спускалась ночь. В сумерках грузовика уже не было видно. Наступившая темнота была на руку не только нам. Я вполголоса начал отдавать последние распоряжения:

— Машины сейчас пойдут в обратный путь, к лесу. Место ожидания — поляна, где мы уже останавливались. Дальнейшие указания — по радио… Грузовик, выезжая с площади, свернет в сторону. Когда кузов грузовика поравняется с забором у дома ксендза, водитель выключит фары. Группа должна выскочить и быстро укрыться в саду… Емёла и Ковальский займут место возле дома. В момент, когда Аль проникнет в дом, оба приблизятся к окну…

— А если они придут к дому ксендза раньше? — на всякий случай спросил НД.

— Это исключено, — ответил я. — Сейчас грузовик стоит у ворот кладбища. Через забор перелезть незаметно они не могут: из окон дома для приезжих на забор падает свет…

Поскольку больше вопросов не было, я встал из-за стола и, слегка прихрамывая, пошел к двери. «Землемеры» вышли на площадь. За ними — Емёла с гусем и Ковальский.

Шофер грузовика завел мотор и громко засигналил.

Теплая июньская ночь опустилась на Дзвоны. В маленьких окошках постепенно гасли желтые огоньки.

В саду ксендза шумели кроны ясеней. Время от времени доносился собачий лай. Гоготали сквозь сон гуси, похрюкивали в хлевах свиньи.

Стоя у грузовика, НД тихо давал указания нашей группе и согласовывал с Ковальским и Емёлой сигнализацию.

Я взял из машины небольшой магнитофон и фотоаппарат с блицем и, крадучись, пробрался в сад через кладбище.

Когда, войдя в дом ксендза, я закрыл за собой дверь, рокот моторов возвестил, что представители организации «Геодезические измерения» покидают Дзвоны.

Пользуясь потайным фонарем, я прошел в глубь коридора. Третья дверь вела в комнату, где находилась коллекция ксендза и в которой он обычно спал. Я подключил блиц, стоящий на секретере, и магнитофон.

Ксендз, подложив руку под голову, спал сном праведника. Его голова отчетливо вырисовывалась на белой подушке.

Я устроился в нише у стены, недалеко от двери. Из окна комнаты меня нельзя было увидеть, тогда как я сам в зеркале, стоящем напротив окна, хорошо видел подоконник.

Часы на башне костела пробили десять. Вдали был слышен затихающий рокот грузовика.

Совсем стемнело. Погасли пробивавшиеся сквозь листву огни в доме для приезжих.

Шумели деревья в саду, но вокруг было спокойно. Дзвоны все глубже погружались в темную бездну ночи.

Прошло с четверть часа. Один и второй раз ухнула за окном сова — значит, группа НД заняла свои позиции и все идет по плану.

С другого конца селения донесся лай Шарика. Через минуту он отрывистым брехом передал эстафету дальше. Черныш отдал ее своим собратьям где-то на площади, и так, от двора ко двору, собаки передавали друг другу весть, что бандиты здесь, идут!

Я избавился от последних сомнений, когда с башни костела раздалось теперь уже троекратное уханье совы. Это означало, что шайка в полном составе проникла в сад.

Вдруг мне показалось, что в зеркале замаячила чья-то тень, кто-то схватился за подоконник и подтянулся до пояса.

Ксендз Войтик спал, голова его была отчетливо видна в темноте.

Гоп! Кто-то соскочил на ковер. Я затаил дыхание.

Высокая черная фигура подняла двумя руками лом. Взмах — и ночную тишину разорвал треск… гипсового черепа.

— Вот тебе! — прошипел бандит.

В ту же секунду вспыхнула лампа фотоаппарата и послышался шорох магнитофонной ленты. Не поднимая еще пистолет, я повернул выключатель, в комнате загорелся свет.

Высокий плечистый детина с раскосыми глазами, ослепленный светом, опустил руки, и, если бы он не стучал зубами от страха, я мог бы подумать, что передо мной такая же кукла, как и та, что исполняла роль спящего ксендза Войтика.

— Ну что, Аль? Попался? — сказал я, выходя на середину, комнаты.

Он молчал… То, что произошло, было выше его понимания.

— Ты думал, будет так же, как там, на вилле, не правда ли? спросил я спокойно.

Аль не мог выдавить из себя ни слова. Смотрел то на разбитую голову из гипса и воска, то на меня. И очевидно, не слышал меня… А я тоже не очень прислушивался к тому, что происходило в саду. По условной вспышке фонарика Я понял, что Емёла и Ковальский ждут под окном.

Группа НД тем временем ловила сообщников дрожащего от страха Аля.

— Так что? Ты уже забыл, как было дело на втором этаже виллы? — спросил я.

— Да я… я… вовсе туда не хотел!

— И сюда тоже не хотел, а?

Аль быстро взглянул на ломик, лежавший у моих ног. Но не успел… Получив удар в подбородок, он отлетел к окну, упал, затем сел, хлопая раскосыми глазами.

— Не хотел?

— Нет.

Я поднял его и поставил посреди комнаты.

— И здесь, в Дзвонах, тоже не хотел?

— Нет!

В окне неожиданно показался НД.

— Глеб, иди скорей сюда. Такой цирковой номер — со смеху помрешь.

В комнату вошли Ковальский и Емёла.

— Может… может, вам чем-нибудь помочь? — спросил высунувшийся из-за двери живой и невредимый ксендз. — О боже, боже. — Он схватился за голову и склонился над скулящим скорее от ярости, чем от боли бандитом.