— Это значит: «Пятого поездом до Мостов, велосипедом в Дзвоны», — сказал со знанием дела генерал. — А как же вы, капитан, догадались об этом?
— О том, что можно дойти до сути, сравнив нумерацию в одном и в другом каталоге, я вообще не подумал!
— А как же тогда?…
Мы с НД взглянули на посмеивающегося шефа.
— Видишь… видишь ли, дорогой, — начал объяснять полков ник. — Искусство руководства заключается в том, чтобы не мешать людям. В то же время надо уметь нажать кнопку в ту минуту, когда подчиненные окажутся в тупике… Каталог Минкуса мы достать не могли. Но в нью-йоркском телефонном справочнике я нашел адрес издательства Минкуса. От имени Глеба мы послали телеграмму, в которой любезно просили господина Минкуса перевести номера его каталога на номера доступного нам каталога Ивера…
Это был исключительный по мастерству ход, который ни мне, ни НД вообще не пришел в голову.
— Ну, друзья, мы болтаем, а время летит, — заметил генерал. — Теперь, после успеха с марками, хочу вам пожелать, чтобы вы так же быстро разоблачили преступника или преступников, совершивших два убийства!
— Раз уж об этом зашла речь, — сухо начал НД, — то, может, мне выручить сотрудников Главного управления?
— Что-о-о? Ты знаешь?! — Я сорвался с места.
— Ну да. Знаю, — ответил он. — А что? Тебе не нравится?
— Совершенно противоестественно! — взорвался полковник. — Знать и держать при себе? До последней минуты?!
— Сейчас, сейчас, спокойно, — невозмутимо прервал НД.
Придвинув чашку с кофе, НД ложечкой брал сахар чуть ли не по зернышку. Мы замерли с чашками в руках. Наконец он процедил сквозь зубы:
— Не столько убийца, сколько орудие убийства находится… здесь, в этой комнате!
— Как это… здесь? — беспокойно осмотрелся генерал.
— Да вот так, — сказал, рассматривая потолок, НД. — Только… это будет кое-чего стоить!
— Ну ладно… Сдаюсь. Давайте бумагу, я подпишу. Только быстрее, мне действительно некогда!
— Пожалуйста. — НД вынул из портфеля бумагу.
Через минуту, получив резолюцию о выделении для лаборатории электронного микроскопа, НД начал рассказ:
— Дело обстоит так. В протоколах о вскрытии убитых меня насторожила одна вещь. Там указано, что в обоих случаях было обнаружено наличие болеутоляющего средства — квариоля. Но сам по себе квариоль не может явиться причиной смерти. Поэтому в заключении экспертизы говорится: «Вследствие действия неизвестного яда…» Я позвонил доктору Кригеру, и мы вместе проштудировали всю доступную литературу, но это ничего не дало. Один немецкий автор даже рекомендует давать квариоль новорожденным… Но когда человеку семьдесят лет, организм иначе реагирует на болеутоляющие средства, чем в детские или зрелые годы… Я продолжал поиски. Вопрос стоял так: должны ли были компоненты, явившиеся причиной смерти пациента, в том числе и квариоль, вводиться в организм только путем инъекции? Доктор Кригер произвел повторное вскрытие и ответил, что нет, покойный коллекционер мог принять квариоль через рот. В данном случае возникала следующая проблема: может ли строфантин в соединении с квариолем явиться причиной смерти? Опыты, проведенные на кроликах (а я должен был кормить их собственноручно и за свой счет), показали: да, могут. Опираясь на полученные результаты, я начал вторую серию опытов. Следовало проверить, как в особых обстоятельствах действует кофе в соединении с квариолем. Речь шла об «отравлении» вдовы в кафе.
— И это дало такой же результат? — спросил полковник.
— Конечно. Иначе я бы об этом не говорил. — НД поставил на стол зеленый флакон. — Это можно легко купить на толкучке, — продолжал он. — Изготовляется якобы за океаном. Этот флакон случайно был обнаружен в ванной комнате виллы, в домашней аптечке. Это лекарство купила когда-то вдова. Ее муж также употреблял его.
НД наклонил флакон и прочел:
Not poppy, nor mandragora,
Nor all the drowsy syrups of the world,
Shall ever medicine thee to that sweet sleep
Which thou owedst yesterday [8]
Создателем этой панацеи является якобы наш канадский господин Фифилд, или, по-нашему, Фафула. Его лаборатория находится в Торонто, как явствует из надписи на наклейке. Составными частями панацеи являются: семьдесят процентов колодезной воды и тридцать процентов квариоля.
— Сейчас же свяжитесь с дипломатическим представителем Канады! — распорядился заместитель министра. — В порядке международного сотрудничества они должны этого Фафулу или Фифилда из Торонто «прикрыть»!
— Это уже не актуально, поскольку сегодня утром все уже «прикрыто», — пояснил НД,
— Где?
— А где же, как не в Воломине под Варшавой? — ответил НД. — Там со времен оккупации было спрятано около пяти литров квариоля. В типографии были отпечатаны этикетки с подходящими строками из Шекспира, и «изобретение» пошло на толкучке как заокеанское лекарство, ведь на этикетке упоминались и мандрагора, и сонная трава, и медицина, которые звучат одинаково и по-английски и по-польски…
ЭПИЛОГ
Официальная часть выставки закончилась.
— Ну что ж, в этом году мы от него вряд ли что-нибудь еще получим, — высказывался мой драгоценный шеф, прикрывая дверь за генералом. — Так что нет оснований его провожать, — продолжал он, усаживаясь за письменный стол. — Емёла!
— Слушаю вас, полковник! — ответил Емёла.
— Если вы, поручик Емёла, поедете в это воскресенье со мной на рыбалку… — мечтательно проговорил полковник.
— Если я понял правильно, то… мы вам, а вы нам, полковник? — подхватил Емёла.
— Да!
— Ну… была не была, поеду! — решил Емёла. И покраснел как рак, получив от полковника утвержденное генералом представление о присвоении ему звания капитана.
— Глеб! — обратился ко мне мой бесценный шеф. — Помнишь, ты получил из архива управления кляссер с марками?…
— Да, получил. Но часть марок из кляссера я или обменял, или продал. Да и мама кое-что оттуда выудила для своей коллекции. Поэтому, чтобы восполнить…
— Не надо восполнять, — решительно прервал меня полковник. — Сейчас мы отправим твоей маме письмо. Пусть она вместе с моими поздравлениями примет этот кляссер в подарок. У нас есть фонд, который предусматривает выдачу вознаграждения частным лицам, оказывающим нам ценные услуги. Ведь телеграмму приняла твоя дорогая мама…
— Да. Но я к этой телеграмме не имею никакого отношения. И поэтому даже чувствую себя неловко…
— Можно спросить, полковник, — прервал меня НД, — как и когда вы включились в это дело?
— Ой, дети вы, дети. — Полковник отложил в сторону свою трубку. — Я ведь говорил перед началом операции: марки — это такое дело, что многие могут утратить самообладание, потерять голову… У нас были этому доказательства: арест доктора Кригера и матери Глеба, суматоха с «отравлением» наследницы, ужин в «Бристоле», сумасшедшее путешествие в Прагу… А ведь, несмотря на первоначальное предположение, искать надо было здесь, на месте. Если бы, анализируя ваши действия, я ругал вас за совершенные вами глупости, то перечеркивал бы вашу работу. Я должен был выжидать. Глеб узнал в Мейсене что есть какой-то другой Кригер и что у этого Кригера был почтовый ящик. Заслугой Глеба явилось также разоблачение Посла-Мингеля благодаря первой «Норвегии». Правда в «Бристоле» вы немного переборщили… Но все же в конце концов получили марки. Поэтому расследовать кражу «зима» смысла не было. Это относительно действий Глеба… В то же время данные о квариоле полностью реабилитируют НД со всеми его промашками… Вы спросили: как и когда я включился в операцию? А разве я от нее отключался? Если же говорить о непосредственных действиях, они начались, когда я поручил Кристине дать от имени Глеба телеграмму. Нет ничего проще, как протянуть руку к телефонному справочнику Нью-Йорка и дать телеграмму. Это нельзя сравнить с квариолем НД.