— Какой там отрасли! Подторговываю чем придется. Иной раз на престольные праздники в Радзимине взятой у Ярецкого всякой всячиной… — Станислав Ковальский вдруг запнулся, умолк, будто спохватившись, что наболтал лишнего.
— Советую вам то же, что и Барбаре Ярецкой: взять адвоката и уполномочить его вести дело по наследству. Это очень облегчит и ускорит выполнение всех необходимых формальностей.
— А зачем? Ему ведь платить надо. А где денег взять? Продать-то я бы все продал, но всаживать в это дельце деньги поищите других дураков!
— Ну, как знаете. Я же повторяю: вам необходимо взять адвоката и поручить ему вести дело.
— Я сам себе адвокат. Еще не родился тот, кто надул бы меня.
— Никто не намерен вас обманывать. — Рушинский старался сохранять спокойствие. — Дело требует правовых знаний — вот почему вам нужен адвокат. Кроме того, вы избавите себя от необходимости многократного посещения суда для выполнения различных формальностей.
— А что, суд не для людей, пан меценат?
Мечислав Рушинский не сразу ответил. Этот клиент все больше удивлял его. Фраза, только что сказанная уважаемым наследником почтенного владельца ремесленного предприятия, адвокату была хорошо известна. Это излюбленное выражение уголовников. Неужели Ковальский из их числа?
— Как хотите. Прошу только сообщить ваши анкетные данные. Они понадобятся мне при внесении дела в суд. Может, вы также сделаете заявление о принятии наследства?
— Был бы дураком, если б отказался от того, что само в лапы идет.
— Хорошо. Секретарь сейчас подготовит нужный документ. Дайте, пожалуйста, ваше удостоверение личности.
— А у меня его нет.
— Как нет?
— Я не взял его с собой.
— В своем письме я просил вас взять удостоверение, я же предупредил вас об этом.
— Забыл, пап меценат, память слабая.
— Ну ладно, говорите ваши данные.
— Значит, когда я родился?
— Да. А также имена родителей, где они родились и девичью фамилию матери.
— У вас как в милиции.
— Это необходимо для суда, пан Ковальский.
Понимаю. Я ведь просто так сказал. Пишите: Станислав Ковальский. Сын Яна и Марии, урожденной Беднарек. Родились в деревне Белька Струга под Радзимином. Все?
А дата рождения?
Ковальский секунду колебался, а затем ответил: 15 ноября 1923 года.
Записав сказанное клиентом, адвокат вышел из кабинета и вскоре вернулся с отпечатанным на машинке заявлением. В нем говорилось, что Станислав Ковальский, сын Яна и Марии, урожденной Беднарек, родившийся 15 ноября 1923 года в деревне Белька Струга, повят Радзимин, после ознакомления с содержанием завещания Влодзимежа Ярецкого заявляет, что принимает наследство со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Подпишите, пожалуйста.
Ковальский поставил свою подпись. Судя по его автографу, искусство письма не было сильнейшим его орудием, и он, видимо, не часто прибегал к нему.
— Для своего возраста вы выглядите очень молодо, — заметил адвокат.
— Со мной всегда так было. Помню, как еще майор из военной комиссии подсмеялся надо мной, сказав, что я заместо старшего брата пришел.
— Итак, на сегодня мы сделали все, что требовалось. Вы получите вызов в суд. А если мне что-либо от вас потребуется, я напишу вам в Воломин.
— Пан меценат, а мне в суде ничего не придется платить? — с беспокойством спросил обладатель красного свитера.
— На судебные издержки по делу наследства Влодзимеж Ярецкий еще перед смертью оставил деньги.
— Влодя всегда был парень что надо, — с просиявшей физиономией заключил Ковальский. — Но хватит ли этих денег?
— Хватит, — рассмеялся адвокат.
— Однако после всех заверений клиент не проявлял намерения уходить.
— До свидания, пан Ковальский. — Рушинский поднялся с места, давая понять, что разговор окончен.
— Пан меценат, — просительным тоном произнес счастливый наследник, — не будьте вы таким неуступчивым, одолжите две красненьких. Совсем обезденежел, даже на пиво нет. Бог свидетель — отдам! Из наследства отдам!
Адвокат достал бумажник и протянул своему странному клиенту двести злотых.
Давняя история
Адвокат. Мечислав Рушинский приступил к исполнению последней воли Влодзимежа Ярецкого. О возобновлении прерванного отдыха не могло быть и речи, ибо в довершение всего начальство возложило на него обязанность представлять официальную защиту на процессе по делу о злоупотреблениях в строительной промышленности. А этот процесс, как предполагалось, продлится не меньше двух месяцев. Итак, Рушинскому пришлось распроститься с мечтой еще раз в этом году увидеть милых его взору лебедей в Наленчове.