— Потому что Влодзимеж Ярецкий имел право по своему усмотрению распорядиться половиной имущества. Он мог завещать его первому встречному, даже приюту для бездомных собак или кошек. А уж тем более Станиславу Ковальскому из Воломина. Только фраза наследодателя, что он делает это в знак благодарности за то, что тот спас ему жизнь во время Варшавского восстания, вызывает сомнение относительно действительности этого документа. Но я лично не усматриваю здесь злого умысла со стороны Ковальского.
— Но Ковальский-то утверждает, что именно он спас жизнь моему дяде.
— Он сказал это в частном разговоре с адвокатом Рушинским, — разъяснил Ресевич. — И я не удивляюсь этому. Его уведомляют о большом наследстве, и он хочет его получить. Такого рода ложь нельзя рассматривать как мошенничество.
— Я удивляюсь, как вы можете защищать этого афериста! Ведь вы должны представлять интересы Баси. Что же это такое?! — Молодому человеку явно недоставало выдержки и такта.
— Именно как доверенное лицо Барбары Ярецкой я обязан защищать ее интересы и предостеречь, дабы, не желая того, она не навлекла на себя обвинения в преступлении, именуемом в уголовном кодексе «ложными показаниями», — сухо отпарировал Ресевич. — Согласен, что Ковальский, заявляя, будто он спас Ярецкого, поступает нечестно. Но это еще не мошенничество.
— Успокойся, Зигмунт, — одернула племянника Барбара Ярецкая. — Меценат Ресевич прав.
— Позвольте мне кое-что разъяснить, — обратился к собравшимся майор Калинович. — Адвокат Руншнский по телефону кратко рассказал мне об этой любопытной афере. Я решил проверить, что из себя представляет Станислав Ковальский из Воломина. Оказалось, личность эта хорошо известна милиции не только тех мест, но и варшавской. Мелкий воришка и мошенник. Имеет уже несколько судимостей. Часть сроков отсидел, а часть скостила амнистия. Заниматься трудовой деятельностью явно не расположен. Когда нужда припирает, он, как говорят у нас в столице, начинает «подторговывать» чем бог пошлет. У меня имеются его анкетные данные. Майор вытащил блокнот и начал читать: «Станислав Ковальский, год рождения 1933, место рождения — деревня Велька Струга…»
— А мне он сказал, — прервал майора Рушинский, — что родился в двадцать третьем году. То-то мне его моложавость показалась подозрительной.
— Подтверждая версию о спасении жизни Ярецкого, — заметил майор, — он должен был прибавить себе десяток лет. Ему было одиннадцать, когда вспыхнуло восстание. Трудно было бы поверить, что такой мальчуган смог вытащить взрослого мужчину из-под развалин. Впрочем, мы установили, что этого Ковальского вообще не было тогда в Варшаве. В это время он жил со своими родителями в родной деревне под Радзимином.
— Следовательно, он действительно аферист, — стоял на своем Квасневский.
— Теперь я припоминаю этого Ковальского, — заговорила вдова, — он был у нас несколько раз. Покупал медальончики, самые дешевые. В последний свой визит жаловался на безденежье. Говорил, что в поезде у него вытащили деньги. Влодек, человек мягкосердечный, дал ему в кредит товару на двести злотых. С тех пор не видали мы ни этих денег, ни этого клиента.
— Двести злотых? — повторил задумчиво Рушинский. — Это уже занятно…
— Где-то в наших бухгалтерских книгах в графе «не возможно взыскать» значится эта сумма. Короче говоря, нагрел нас этот Ковальский на двести злотых.
— Таков уж его обычай, — засвидетельствовал Рушинский, основываясь на своем личном опыте…
— Муж определенно дал бы ему больше, да я воспротивилась.
— Сообщение майора, — взял слово адвокат Ресевич, — только подтверждает тот факт, что завещатель совершил ошибку относительно особы, которой завещал свое имущество. В этих условиях я считаю правомочным внести иск о признании завещания недействительным. Я более чем уверен, что и суд займет ту же позицию.
— Ковальский наверняка замешан в убийстве дяди, — не унимался Зигмунт Квасневский. — Не мешало бы выяснить, есть ли у него алиби. Этот прохвост терроризировал дядю, поэтому он и сделал завещание в его пользу. Желая как-то оправдаться, дядя написал о своей якобы благодарности за то, что тот спас ему жизнь.
— Это наивное заключение вызвало улыбку у майора.
— То, о чем вы нам говорите, пан Квасневский, годится лишь для худого сценария американского детективного фильма, — заметил он. — А нам нужны разумные, основанные на фактах суждения.
Зигмунт Квасневский покраснел, умолк и с неприязнью глянул на майора.
— Чепуха! — запротестовал и адвокат Рушинский. — Ярецгаш к нам в контору пришел один. Никто его не сопровождал. Верно, завещание у него было уже готово, но мы его обсуждали. Я утверждаю, что он не производил впечатления запуганного или ненормального. Был таким, как и мы все.