— Какие еще девки? Никаких девок нет, я вовсе не собираюсь тебя бросать. Ты пьяна.
— Вовсе нет. Ты давно хочешь меня бросить. Пожалуй, я убью тебя, и дело с концом.
— Я сам убьюсь, если свалюсь в эту яму с алмазами.
— Да никакая там не яма, — обиженно заметила я.
— А что?
— Откуда я знаю? Может, он их на дереве повесил.
— А если я попробую угадать, где именно, и угадаю, ты скажешь тогда?
— Бандиты уже пробовали. Нет уж, я сама их достану и перепрячу в гроте на Малиновской скале. Провезу наконец контрабанду через границу. А то таможенники мне не поверили. Вот им! Ха, ха!
С трудом выжала я из себя радостное хихиканье. Не до смеху мне было. Сколько раз раньше вели мы подобные разговоры, выясняя отношения. Остатки надежды улетучились из моего отчаявшегося сердца. Дьявол с холодным блеском в глазах открывал мой атлас.
Упорно и назойливо, без остановок, не давая мне опомниться, задавал он мне вопрос за вопросом. А с каким вниманием следил он за мной, указывая на очередной пункт на карте! Никогда в жизни этот человек не проявлял ко мне такого внимания. Не было у него детектора лжи, но он сам действовал лучше всякого детектора, так что мне опять пришлось спасаться в гроте на Малиновской скале. Он долил мне виски. Кактус уже отключился, надо полагать.
К вопросам, касающимся места укрытия сокровищ, добавились и другие.
— А какие цифры назвал покойник? Он говорил по-французски, ты все поняла? Ведь ты лучше считаешь по-английски и по-датски. Ты могла ошибиться. Ты хорошо поняла все цифры, можешь повторить? Ну скажи, что он говорил!
С меня было достаточно. Я перешла в наступление.
— А что? — поинтересовалась я. — Кордильеры уже все обыскали?
— Нет, но… — начал он. И понял, что зарвался. Слишком легко поверил, что я пьяна, и потерял контроль над собой. — Ты ведь сама говорила, что это в Европе.
Перестав притворяться, я молча смотрела на него, с удивлением чувствуя, как постепенно стихает отчаяние, и его место занимает знакомая мне ярость, которая уже не раз толкала меня на необдуманные поступки.
Он тоже молчал. Поняв, что совершил ошибку, он теперь думал, как ее исправить. Отвернувшись, он взял бутылку и долил стаканы. Молчание становилось просто ощутимым.
— Я скажу тебе правду, — вдруг сказал он. — Вижу, что другого выхода у меня нет.
— Давай, — согласилась я. — Неужели мне доведется стать свидетелем уникального явления — ты скажешь правду?
— Ты что, совсем трезвая?
— Ни в одном глазу! — Я не скрывала своего удовлетворения. — Ну, я слушаю!
Ему достаточно было одного взгляда на обильно политый кактус. Свои комментарии он оставил при себе, а вслух сказал:
— Я в курсе твоих дел. Ты ведь знаешь, тебя искал весь Интерпол. Несколько месяцев назад сюда приезжал их человек и говорил со мной. Сначала они думали, что тебя уже нет в живых, потом о тебе стали появляться сведения, и они опять принялись за поиски. Они все время теряли тебя из виду и уже думали, что ты вернулась в Польшу и скрываешься здесь. Мне поручили передать им все, что я от тебя узнаю. Не понимаю, почему ты упорствуешь.
— Так, — сказала я. — И это все?
— И это все.
— Так просто?
— Ты сама видишь.
— Значит, мне надо постараться избавиться от своей мании преследования?
— Значит, надо.
Я сжалилась над несчастным кактусом и наконец решила сама выпить то, что осталось в моем стакане. Все остатки иррациональной надежды, если бы они еще оставались в моей душе, сейчас должны были испариться окончательно. Я уже не думала о Мадлен, правду о ней мне он все равно не скажет. Дело в Интерполе. Для них гораздо важнее тайника в Пиренеях, дороже всех алмазов мира были бы мои записи в календарике Дома книги! А ведь Дьявол знал об этом! Я ему рассказала о конференции гангстеров и о том, как я все подслушала. А он не задал мне ни одного вопроса об этом и вообще не обратил на это обстоятельство никакого внимания.
Отсюда напрашивался только один вывод. Он совсем ошалел от любви к Мадлен и для нее пытался выжать из меня тайну. От Мадлен прямой путь ведет к шефу. Их ничто не остановят, они сделают все, чтобы добиться своей цели, и главного помощника нашли в моем собственном доме! И подумать только, ведь он так легко мог добиться желаемого. Если бы он с самого начала убедил меня, что сотрудничает с Интерполом, если бы расспрашивал о секретах гангстерского синдиката, если бы заставил себя проявить по отношению ко мне хоть видимость чувства — я, несчастная, измученная выпавшими на мою долю переживаниями идиотка, позволила бы себя обмануть!