Я же тебе сказал, что сейчас у меня нет. Придется подождать.
Я и так слишком долго жду.
Дело осложнилось. Ты же сам знаешь.
Это меня не касается. Был уговор — я делаю свое и получаю...
Получил уже!
Что я получил?! Ты мне крохи сунул, а сам загребешь все! Думаешь, фраера нашел?! Доплати!
Доплачу. Я ведь не отказываюсь. Но надо же иметь из чего. Из пустого не нальешь. Буду иметь я, получишь и ты.
Если у тебя нет, то возьми из дела.
Послушай, голова уже лысеет, а рассуждаешь, как ребенок. Как я могу взять из дела? Что оно, уже мое? Подожди еще. Немного осталось.
Твои комбинации — твоя забота. Я свое сделал, и ты заплати мне. Ну а если нет, сам знаешь, найдутся такие, которые хорошо заплатят... и тебе, и мне. Надо думать, попимаешь, о чем я говорю...
— Угрожаешь? Не дури!
Я не угрожаю.— Сидящий за столом несколько сбавил тон.
Зачем нам ссориться? — Расхаживающий по комнате, видимо, хотел прекратить перебранку.— Наберись терпения. Деньги будут. Я сейчас только этим и занят.
— Когда?
Точно сказать не могу. Это зависит от многого. Мне и самому не терпится. Думаю, это тебе доказывать не нужно. Может, через месяц, может, через два.
Дела-то неважные. Мне деньги сейчас нужны. Дозарезу нужны. Ждать у моря погоды?! Ждать, когда ваша графская милость соизволит объедки со стола бросить? Нет уж! Когда затевают такое дело, надо быть готовым платить и иметь наличные.
Дело для того и затевалось, чтобы иметь деньги. И я буду их иметь. Тебе это известно.
Все это треп один. Хватит уже. Выкладывай!
Сейчас?
Да, сейчас. Десять тысяч, как говорил. Мне они нужны сегодня.
Да пойми же ты, нет у меня денег. Постараюсь отдать через неделю.
Сегодня.
Ну и упрямый ты!..
Не был бы таким — не взял бы ты меня на такое дело.
Слушай. Есть у меня с собой четыре тысячи. Не мои. Из кассы фирмы. Ладно, дам тебе их, а через неделю — остальные. Больше у меня нет. Правду говорю.
Говорил, что нет ни гроша, а тут вдруг четыре тысячи нашлись! — торжествовал человек у стола.
Повторяю тебе, не мои деньги. Завтра утром я должен на них купить товар для фирмы.
А мне-то что за дело? Ладно, давай четыре. Но попробуй только через неделю не отдать остальные!
Опять ты за свое?
Ну, ты меня ведь знаешь. Еще никому не удавалось сделать из меня фраера, а я многим хвосты укоротил.
Получишь ты свои шесть тысяч. А сейчас бери четыре.
Вор увидел, как рука второго протянула пачку банкнотов.
Пересчитай, а то скажешь потом, что тебя надули.
А ты думал, пе пересчитаю? Я ведь тебя хорошо знаю!
Сидевший у стола отодвинул тарелку и принялся считать деньги. В комнате стало тихо.
Вдруг человек за окном снова увидел руку, которая только что протягивала деньги. Теперь в ней был тяжелый молоток. Взмах — и молоток обрушился на склоненную голову считавшего... Человек у стола не издал ни звука. Голова его опустилась на стол. И тут вор услышал тихий смех.
—Упрямый, упрямый, вот и уломал тебя. Не будешь больше, сволочь, из меня жилы тянуть! Получил наконец то, что давно тебе причиталось.
Рука сгребла со стола банкноты.
Вор в ужасе отпрянул в самый темный угол двора. Ему хотелось бежать со всех ног, без оглядки, бежать куда глаза глядят, но страх парализовал его. Воришка не мог решиться даже перелезть через забор. Он только опустился на корточки и так замер.
Прошло не менее получаса, а может, так лишь показалось забившемуся в темный угол вору. Но когда он» собравшись с духом, решился наконец вскочить на мусорный ящик и махнуть через забор, дверь флигеля тихо скрипнула. Кто-то вышел во двор. Его лица вор не видел, но он догадывался, кто этот худощавый высокий человек. Вышедший остановился посреди двора и внимательно осмотрелся. Не обнаружив ничего опасного, он направился к калитке. Звякнул ключ, и в темной внутренности двора обозначился ясный прямоугольник — убийца открыл калитку и вышел на улицу. Вскоре он вернулся во двор и вошел во флигель.
Воришка затаил дыхание. Он понял, что будет дальше. Прошло немного времени, и дверь снова открылась. Из нее вышел тот же человек. Теперь он шел, согнувшись под тяжелой ношей. В оцепенении смотрел вор на страшный горб за спиной этого человека.
В калитке убийца остановился. Видимо, хотел убедиться, нет ли какой опасности. Затем двинулся и исчез в глубине улицы. Калитка осталась открытой. Укрывшийся в темноте двора ждал конца этого жуткого зрелища. Убийца скоро вернулся и запер калитку на ключ. Минуту спустя послышался шум мотора отъезжающего автомобиля. Потом все стихло. Дом спал глубоким сном. У любителя чужого белья пропало всякое желание лезть на чердак. Он бесшумно шмыгнул к мусорному ящику. Еще секунда, и в свете месяца над забором возникла голова, плечи, затем корпус, послышался звук прыжка, и снова воцарилась тишина.
Если бы вор вышел за ворота, он увидел бы удалявшуюся в направлении центра машину.
Движения водителя были уверенными. Он был спокоен, хотя напряженно следил, не вынырнет ли откуда-нибудь милицейская машина или машина автоинспекции. Впрочем, как известно, по ночам они гораздо реже патрулируют улицы Варшавы.
На площади Люблинской Унии водитель облегченно вздохнул. Главная опасность миновала. На центральных улицах, несмотря на поздний час, было еще оживленное движение. Здесь была меньшая вероятность, что случайно задержат. Проехав спокойно Маршалковскую, он свернул в Иерозолимские Аллеи, обогнул площадь и выехал на Новый Свят. Еще два поворота: первый — на Фоксаль, потом — на Коперника и затем вниз по Тамке.
У статуи Сирены на берегу Вислы, видной издалека, машина остановилась. Водитель внимательно осмотрелся по сторонам. Ни души. Повернул ккрутому спуску и затормозил только у самого берега. Выключил все огни и долго сидел неподвижно, вслушиваясь и всматриваясь в темноту.
Тишина и покой царили вокруг. В какой-то момент тишину нарушила змейка ярко освещенных вагонов, промелькнувшая по мосту кольцевой железной дороги. Прошел электропоезд в Миньск-Мазовецкий или Отвоцк.
Убийца вышел из машины. Это был не только осторожный, но и очень уверенный в себе человек. Взгляд налево, направо, потом сильный рывок, и вот уже тяжелый куль вытащен из машины. Несколько шагов вниз, к самой воде, тихий всплеск. И вновь ничто не возмущало тишины июньской ночи.
С погашенными огнями м.ашина выехала на бульвар, и только здесь водитель включил фары. Набирая скорость, машина удалялась от Сирены. Поворот на Обожную и снова на Новый Свят. Водитель не вернулся к тому дому, где еще недавно стояла его машина. Он остановился у другого дома. И здесь никто не услышал тихо отворяемых ворот. Незадачливый охотник до чужого белья оказался единственным свидетелем преступления. Никто, кроме него, ничего не видел и не слышал.
В то утро три милицейские машины выехали на Костюшковскую набережную и остановились возле Сирены. Милиционерам немало пришлось потрудиться.
На заре два заядлых рыболова — Ежи Храбицкий и Тадеуш Янукович — собрались на рыбалку. Известное дело, на рассвете самый лучший клев. Расположились удобно на берегу, разложили удочки, насадили наживку и уже совсем было намеревались забросить леску, как вдруг Тадеуш крикнул:
Посмотри, Ежи, какой-то куль на дне.
Мешок. Здоровый. Интересно, что в нем? Вода теплая — разденусь и вытяну. Там не глубоко, полтора метра, не больше.
Рыбак начал стягивать свитер.
Брось ты это,— остановил его приятель.— Черт его знает, что в этом куле и кто его бросил в реку. Иди-ка лучше к автомату да позвони в милицию. Это, скорее, по их части.
Очень им надо бежать к Висле в такую рань. Подумают еще, что их разыгрывают.
Сходи тогда на электростанцию. Оттуда позвонишь. Предъявишь сторожу документы, тогда поверят, что нелипа.
Милиция не оставила без внимания сообщение. Не прошло и четверти часа, как у Сирены остановилась первая милицейская машина. Тадеуш Янукович ожидал ее.