Вы сами ее сняли или вызывали саперов?
Конечно, сами. Не вызывать же саперов из-за такой ерунды. Милиционер снял ее с печки, осторожно положил на стол, и все мы рассматривали этот ныне редкий трофей.
Много пыли было на ней? Милиционер, наверное, был весь в пыли, доставая гранату.
Пыль на ней была, но немного.
Предмет, который, согласно вашей теории, пролежал на печке годы, должен был покрыться толстым слоем пыли и паутины. Вы, надеюсь, не допускаете, капитан, что Чихош регулярно пылесосил свое жилище? Эта граната хранится у вас вместе с другими вещами подозреваемого?
Конечно, нет! — рассмеялся капитан.— Ее мы передали саперам. Чихош, естественно, не возражал против этого.
Жаль.
Почему?
Если бы граната лежала там и сейчас, криминалисты, вероятно, смогли бы сказать, как долго она находилась на печке.
А это важно?
Вполне вероятно,— ответил адвокат,— что этой авиабомбой будет сокрушен обвинительный акт. Опасаюсь, что вы поступили легкомысленно, уничтожив очень важную улику.
Вы это серьезно?
Если бы граната взорвалась в то время, когда Чихош находился в своей квартире, то это могло бы стать идеальным способом закрыть дело. Убийца Брегулы погиб бы от взрыва гранаты, а следствие было бы прекращено раз и навсегда. Я предполагаю, что кто-то был очень заинтересован именно в такой развязке.
Кто? Мы?! — вскипел капитан, не желая признать тот неприятный факт, что адвокат своими построениями пробил небольшую брешь в стройной конструкции следственного заключения. С гранатой действительно получилась промашка. Следовало обратить внимание на то обстоятельство, что на ней было не много пыли. Но кому могло прийти в голову, что кто-то таким изощренным способом покушается на жизнь Чихоша? Просто невероятно!
У меня и мысли не было подозревать вас или органы милиции в какой-либо тенденциозности,— оговорился Рушинский.— Для меня дело Романа Брегулы — только
часть головоломки. Я хочу ее разрешить и поэтому возьмусь защищать Чихоша. Я твердо уверен, что эта бомба вскоре взорвалась бы. Адам Чихош и не подозревает, как ему повезло. Не сорвись его налет и не арестуйте вы его, ему бы наверняка несдобровать.
Вы. меценат, усложняете простое дело.
Отнюдь. Я уверен, что за кулисами этого дела скрывается дьявольски коварный, ни перед чем не останавливающийся некто. Здесь нет ничего случайного. Все происходит по детально разработанному плану. Брегула кому-то по причинам, о которых мы сейчас можем только догадываться, стал неугоден и должен был исчезнуть. Прежде чем труп Брегулы оказался в мешке, его раздели догола, и это было сделано с определенной целью — дать вам позднее улики против Чихоша как убийцы своего приятеля. Этот некто хорошо знал Чихоша, был уверен, что он польстится на костюм, оставленный в шкафу. Чтобы не дать милиции никаких поводов для сомнений и вынудить ее побыстрее закрыть дело, Чпхош должен был погибнуть от взрыва гранаты. Что ж, такие взрывы все еще нередки. И вряд ли кого удивило бы еще одно такое происшествие. А конверт за подкладкой пиджака, который позволил вам опознать костюм Брегулы, смею утверждать, был туда вложен неспроста. Граната обязательно взорвалась бы. Костюм Брегулы на трупе Чихоша должен был убедить вас, что погиб убийца «человека в мешке».
Я слышал, недавно произошел такой взрыв. Взорвалась авиационная бомба. Не помню только, где это случилось,— сказал капитан Мильчарек.— И все же я не верю в вашу концепцию. Она слишком фантастична.
Я же вам говорю — это головоломка. Головоломка не для благовоспитанных детей, а для взрослых. Я уже вижу многие элементы-кубики этой головоломки и надеюсь, что мне удастся в конце концов сложить всю картину преступления.
И тогда?
И тогда вы будете знать настоящего убийцу Романа Брегулы, и, может быть, не только его.
ЕЩЕ ОДИН КУБИК К ГОЛОВОЛОМКЕ
После разговора с капитаном Мильчареком адвокат Рушинский направился к себе в контору. Пришел он туда за полчаса до начала приема. Газеты просматривать не стал, а, вынув из стола бумагу, принялся писать. Исписав листок, он тут же перечеркнул написанное. Потом снова что-то долго писал. И все порвав, выбросил в корзинку. Наконец сел за машинку. Кончив печатать, он вызвал курьера.
Пан Францишек, помните, недавно на Очке мы с вами осматривали труп мужчины?
Конечно, помню. Такое сразу не забудешь. Это был тот самый клиент, который приходил к вам, чтобы передать на хранение свое завещание. Потом он разбился, упав с моста Понятовского, хотя это не совпадает по времени, ведь этот Ярецкий убился в мае. Милиция мне тоже не поверила.
А вы не ошиблись?
Я уже и сам не знаю, что думать. У того, на Очке, такой же нос, такие же залысины и одного зуба не было, тоже сверху. Все так, как у того клиента, у Ярецкого.
Вас вызывали в милицию для составления протокола?
Нет.
Мне хотелось бы, пан Францишек, чтобы вы подписали заявление, которое я приготовил.— Сказав это, адвокат протянул курьеру напечатанный текст.
Я, нижеподписавшийся Францншек Медушевский, утверждаю, что в убитом, труп которого мне показали в прозекторской на Очке в присутствии адвоката Мечислава Рушинского и майора Лешека Калиновича, я опознал человека, который приходил в нотариальную контору, где я работаю, и передал па хранение свое завещание. Этот человек, насколько я помню, назвал себя Влодзимежем Ярецким.
Варшава, 16 октября 1970 года.
Францишек Медушевский
—По определенным соображениям,— сказал адвокат,— я хочу иметь такое заявление в своих документах. Чтобы над нами потом не смеялась милиция.
Не раздумывая, Францишек Медушевский подписал документ.
Мечислав Рушинскнй продолжал размышлять о деле Ярецкого, о Романе Брегуле и об арестованном по обвинению в его убийстве Адаме Чихоше.
Преданный служака Францишек уже несколько раз заглядывал в бокс к адвокату, но все не решался побеспокоить его. Приятели Метека, которые обычно перед началом приема посетителей забегали, чтобы поздороваться п обменятьея новостями, в тот день тоже не входили к нему. Они хорошо знали: если он сидит, уставясь невидящим взором в одну точку на протргвоположной стене, то его не стоит тревожить.
Спустя час курьер наконец решился;
Пан меценат, та пани ждет уже более получаса.
Какая пани? — очнулся, будто ото сна, адвокат.
Клиентка, жена того, который с моста бросился.
Ярецкая?
Она самая. Пришла в самом начале пятого, но я объяснил ей, что нужно обождать, так как вы очень заняты. Пригласить?
Проси.
Барбара Ярецкая запяла место напротив адвоката.
Признаюсь вам,— начал Рушинский,— я только что размышлял о всей этой удивительной истории с завещанием вашего мужа и о вас.
Значит, существует телепатия.— Слабая улыбка тронула ее губы.— Вот я перед вами, и мне очень нужна ваша помощь.
Моя?! —удивился адвокат.— Насколько мне известно, коллега Ресевич успешно ведет ваши дела, и не только связанные с исполнением завещания, но и некоторые другие. Пусть он и далее...
Меценат Ресевич, как я узнала, уехал по меньшей мере на две недели.
Так что же случилось у вас? Не появился ли новый Ковальский с претензиями на наследство?
Нет, не появился и, надеюсь, не появится. Я пришла в связи с пожаром в моей мастерской. Вы, вероятно, уже слышали об этом или читали в газетах.
Первый раз слышу,— честно признался Рушинский.
Видимо, маленькое сообщение о пожаре ускользну ло от вашего внимания. Впрочем, это не имеет значения. Итак, в моей мастерской был пожар. К счастью, ничего страшного не случилось, никто из работников мастерской серьезно не пострадал. Но вот бухгалтерские книги, копии счетов, заявок, договоры, свидетельство на право заниматься ремеслом — в общем, вся документация сгорела. Остались лишь обгоревшие клочки. В создавшейся ситуации мне не осталось ничего другого, как обратиться за помощью к юристу. Я попыталась кое-что сделать сама, но без особого успеха. На хождение по учреждениям, на ожидание приема уходит масса времени, а я не могу оставлять без присмотра работу в мастерской.