В общем, бабушка надвое сказала! — заметил адвокат.
Да. Однако вы и сами признаете. Ибо утверждение, что именно Брегула составил завещание, ничуть не продвигает дела.
Не согласен с этим. На основании этого можно заключить, что Ярецкий не покончил жизнь самоубийством, а был убит. Это принципиальное различие. Необходимо искать убийцу Ярецкого.
Согласен. Логика подсказывает, что убийцей Ярецкого является Брегула.
—Is fecit qui prodest. Убийца тот, кому это выгодно.
— Формально наиболее подозрительным, казалось бы, Должен быть Станислав Ковальский.
Ковальского можно спокойно исключить.
Тогда остается по-прежнему Брегула. Он подготовил завещание, и он же после убийства Ярецкого мог путем шантажа получить большую часть наследства.
Если бы Брегула был тем, кто не только сделал за Ярецкого завещание, но и убил его, то сам бы он не погиб. Ведь в таком случае он ни для кого не представлял бы опасности.
Брегулу могли убить и без всякой связи с делом Ярецкого. Не забывайте, меценат, что на «организатора» в его же среде многие зуб точили. Я все еще не вполне убежден, что Адам Чихош не виновен в его смерти.
Значит, возвращаемся к первой версии. Снова извлекаем Чихоша, ибо для милиции это выгоднее всего. Прекращаем расследование, пишем обвинительное заключение. А там пусть суд во всем разбирается.
А вы уверены, что Адам Чихош не виновен? И вам известен настоящий убийца?
Скажем так.
Я догадываюсь, кого вы имеете в виду. Но это же голословное утверждение. Вы нас обвиняете в односторонности, а сами поступаете точно так же. Вы хотите обвинить человека в двух убийствах, не имея иа то никаких оснований. И мы должны вам верить на слово. На честное слово адвоката Рушинского. Я могу вам открыть еще один факт — у нас есть свидетель убийства Брегулы.
И он утверждает, что убийца Адам Чихош?
Как-то ночью,— продолжал майор,— милицейский патруль задержал на Познаньской улице известного вора Шимона Выру. При нем была редчайшая коллекция отмычек. Очевидно, направлялся на «работу». Задержанный, желая, видимо, снискать расположение милиции, рассказал, что как-то ночью он, якобы случайно, оказался у дома, где жил Адам Чихош. Сквозь щель в занавесках он видел, и через открытую форточку слышал, как Брегула ссорился с каким-то мужчиной. Ругались из-за денег. «Организатор» требовал долг, а тот, другой, просил обождать, но в конце концов все же дал ему пачку банкнотов. Когда же Брегула стал их пересчитывать, тот, кто дал деньги, ударил его молотком по затылку. Рассказ Выры совпадает с фактами, установленными следствием, о которых вор, не будь он очевидцем преступления, не мог бы знать. Поэтому я считаю, что в данном случае воришка говорил правду. Выра также показал, что убийца вынес труп в мешке, а затем уехал на машине.
Он видел убийцу в лицо?
К сожалению, нет. Но если судить по росту, фигуре, то Чихоша нельзя исключить.
У, него же нет машины.
Но есть водительские права. Иногда, когда нужда заставляла его браться за честный труд, он работал «сменщиком» на такси. Если проводить действительно объективное расследование, а не «односторонне ориентированное» следствие, как вы изволили выразиться, то Адама Чихоша нельзя исключить из числа подозреваемых по этому делу.
А покушение на Барбару Ярецкую и авиабомба на печке в квартире Чихоша? Это не в счет?
Следует сначала доказать, что это действительно было покушение. Ведь и это ваше утверждение ничем неподкреплено. А то, что на печке у Чихоша лежала такая же бомбочка, еще ни о чем не свидетельствует. Вы и сами прекрасно понимаете, что у нас слишком ненадежные основания для предъявления Зигмунту Квасневскому такого серьезного обвинения, как покушение на жизнь своей тетки, а также на жизнь Адама Чихоша. Скажу более. Мы спрашивали Чихоша, знаком ли он с Зигмунтом Квасневским. Он категорически заявил, что не знает его. А ведь у Чихоша нет никаких причин выгораживать племянника Ярецкой. Напротив. Чихош наверняка воспользовался бы любой возможностью, чтобы отвести от себя обвинение в убийстве Брегулы. Как видите, наша работа не такая уж односторонняя, как вы считаете. Мы тоже рассматриваем различные версии этого дела.
Самопроизвольный взрыв бомбы, которая якобы пролежала на чердаке двадцать пять лет,— это абсурд. Любой специалист подтвердит это. По этому поводу я разговаривал со многими. Чудес не бывает, и сами по себе эти бомбы не взрываются. Я теперь знаю, каким образом была вызвана детонация. Ее подогрели либо с помощью обычного электрообогревателя, либо — электроплитки. Преступник включил ток и уехал. Спустя достаточно продолжительное время бомба нагрелась, и произошел взрыв.
Очень хорошо. Ну а где эта плитка или обогреватель?
Я спрашивал об этом Ярецкую, не объясняя причины моего любопытства. Она ответила, что у них есть несколько электрических плиток и обогревателей. Среди
обломков была найдена электроплитка, обычно стоявшая в конторке.
Поэтому надо доказать, что в тот день плитку взяли из конторки и унесли на чердак, чтобы нагреть бомбу. Снова ваши утверждения не подтверждены фактами. И даже если такой факт был бы установлен, то это не означает, что имеются прямые свидетельства, кто организатор покушения. Для обвинения Зигмунта Квасневского этого недостаточно. Подождите, я сейчас покажу вам одно официальное письмо. Оно убедит вас в том, что те специалисты, с которыми вы консультировались, слишком одпо-сторонне и категорически изложили свое мнение. А может быть, вы сами взяли на вооружение лишь то, что вас устраивало. Прошу вас, ознакомьтесь с заключением по этому поводу соответствующей кафедры Военно-технической академии, с мнением самого компетентного учреждения.— Майор протянул адвокату бумагу с печатью академии.— Обратите внимание, меценат, что здесь ясно говорится о возможности коррозии взрывателя, когда оп делается очень «чувствительным» и может детонировать при малейшем сотрясении здания, вызванном, например, пуском какого-нибудь станка или проездом вблизи здания грузовой автомашины. Располагая таким заключением, любой суд оправдает обвиняемого в покушении на жизнь Ярецкой, не будь даже у него такого блестящего адвоката, как Мечислав Рушинский.
И все-таки я не ошибаюсь!
Если бы я поверил вам и арестовал этого молодого человека, то по истечении сорока восьми часов прокурор потребовал бы его освобождения. Мало того, мне пришлось бы еще давать объяснения. Вот вам, меценат, бумага. Пишите со спокойной совестью, что вы обвиняете Квасневского во всех преступлениях, о которых вы здесь говорили, и требуете возбуждения дела против него.
-- И что же после этого предпримете вы, майор?
—Только одно. Произведу обыск в квартире молодого человека и допрошу его, выдвинув ваши обвинения. И это все, что я смогу сделать Он ни в чем не признается, а вы, меценат, будете привлечены к ответственности за ложное обвинение. Ну как? Будете писать?
Адвокат не взял протянутый лист бумаги:
Вы же прекрасно знаете, что я не могу этого сделать.
Так почему же мы должны по собственной инициативе накликать на свою голову все громы небесные? Может, ради того, чтобы доставить вам удовольствие?
Я уверен, что не ошибаюсь в своих подозрениях.
От уверенности в правоте до доказательства ее — долгий путь. Разве вы никогда не ошибались?
— Опасаюсь, майор, что вы скоро будете иметь то самое доказательство, которое так настойчиво требуете от меня.
Когда же?
Когда погибнет Барбара Ярецкая.
Почему же она должна погибнуть?
Потому, что это даст ее племяннику возможность добраться наконец до денег Влодзимежа Ярецкого. Первая попытка избавиться от тетки ему не удалась. Человек, уже