Опасаюсь, что вы таким образом много не наездите.
Почему?
Просто потому, что при такой езде машина долго не протянет. А после повышения пошлины до ста пятидесяти злотых другой такой машины вам не купить.
Еще несколько лет продержится. Машина проехала не больше пятнадцати тысяч. Я ее купила в ноябре, как раз перед повышением пошлины. На худой конец буду ездить на польском «фиате». Безусловно, не с такой скоростью, ибо оп развалится в течение двух недель.
Майор не стал спорить по такому животрепещущему вопросу, как достоинства и недостатки продукции отечественного автомобилестроения.
Ярецкая остановила машину на стоянке.
Давайте пройдемся немного, а потом где-нибудь выпьем кофе,— предложила она.
С большим удовольствием.
Онп шли молча. Белые и красные паруса выписывали замысловатые фигуры на подернутом легкой рябью озере.
Для яхтсменов сегодня отличная погода. Тепло, и вместе с тем хороший ветерок.
Я не поклонница этого вида спорта. В нем нет обожаемой мной стремительности. Я предпочла бы глиссер.
Как вы справляетесь со всеми делами? — Майор старался, чтобы его вопрос прозвучал как можно более участливо и дружески.
Я теперь одна и должна с этим смириться. Очень помог мне Зигмунт. До смерти Влодека я ему не слишком доверяла. Трудиться он не любит. Ничего не окончил. В голове одни автомобили. Торговал кое-чем, иногда посредничал при продаже и покупке машин и запасных частей к ним. Когда же нужда в деньгах особенно припирала его, работал у нас. Охотнее всего развозил по стране товар на нашей «варшаве». Это, кажется, единственная
работа, которую он считал более или менее для себя подходящей. Несмотря па все это, Влодек пеизмепно благоволил к нему, испытывал какую-то непонятную слабость. Ему нравились в племяннике веселый нрав, беспечность и, казалось, даже сами его недостатки. Не раз муж тайком от меня снабжал пария деньгами.
Много таких молодых люден. Мы, работники милиции, наверное, лучше других знакомы с этой категорией молодежи.
После смерти Влодека Зигмунт изменился до неузнаваемости. Право, не знаю, что бы я без него делала в те страшные дни. Он занимался похоронами и всеми формальностями, связанными с ними. Меня опекал, как самая нежная мать. И сейчас продолжает помогать.
В мастерской?
Нет, с мастерской уже несколько лет я сама управляюсь. Влодек ведал снабжением и сбытом нашей продукции. Теперь этим частично занимается племянник. Конечно, под моим руководством. Он еще не имеет необходимого опыта и знаний, однако быстро осваивается. Кроме того, по собственному желанию присматривает за моими «рено» и «варшавой». То, что мой автомобиль, как вы могли только что убедиться, в хорошем состоянии,— это заслуга Зигмунта. Он его моет, холит, проверяет каждый винтик.
Ну и за это ездит на нем,— рассмеялся майор.— К тому же может похвалиться перед своими девушками такой красивой машиной.
А вот с этим дело хуже: тетка тоже любит ездить, хотя и не для того, чтобы завлекать молодых людей. Я вообще не разрешаю ему пользоваться моей машиной. Даже когда она свободна. В этом отношении я страшная эгоистка. Поэтому бедняга вынужден довольствоваться «варшавой», и более того — ездить в основном по делам фирмы.
— С мастерской нет осложнений?
Я опасалась, что она будет опечатана до окончания всей процедуры по вступлению в права наследования. Однако адвокат Ресевич сумел сделать так, что я занимаюсь делами мастерской на правах управляющей. После соглашения с Ковальским эта проблема утратила остроту, ибо я теперь единственная наследница. Ведь у Влодека нет родственников, даже дальних. Был он, как говорится, «последним в роду».
С Ковальским все улажено?
Да. Сегодня утром в нотариальной конторе были подписаны все необходимые документы. Адвокат Ресевич сразу же отнес их в суд. Обе стороны хотят скорее покончить со всем этим делом.
А я все думаю,— заметил майор,— как этот Ковальский оказался в завещании.
Не знаю. Это вообще неприятная для меня тема разговора.— Барбара Ярецкая даже поежилась.
—Вам холодно. Пойдемте посидим в кафе. Ярецкая молча повернулась, и они пошли в кафе.
Разговор со следователем,— сказал майор, когда официантка обслужила их,— как правило, удовольствия не доставляет. И все же, как это ни печально, я должен вернуться к той же теме.
Я понимаю. Трудно, но ничего не поделаешь. Спрашивайте.
У вашего мужа перед смертью не обнаруживалось какой-либо нервозности или подавленности?
Все пытаются объяснить странность завещания тем, что Влодек сошел с ума. Хотя завещание, и прежде всего содержащееся в нем замечание по моему адресу, глубоко обидело меня, я категорически отвергаю такое предположение. Мой муж был прекрасным человеком. До последней минуты он был абсолютно здоров как физически, так и умственно.
Каким же образом этот Ковальский...
Не знаю. И думать об этом отказываюсь. Я просто ничего не понимаю.
Прочитайте, пожалуйста, это письмо.— Майор передал женщине письмо, полученное от адвоката Рушинского, которое тот «купил» у Ковальского.
Кто это написал? — спросила Ярецкая, прочитав письмо.
Не знаем. Как вы сами могли убедиться, какому-то «другу» Ковальского очень хотелось, чтобы он вступил в права наследования. Еще более удивительно, что «друг»
прекрасно знал содержание завещания вашего мужа. Обратите внимание, какого числа было отправлено письмо. Его послали в тот день, когда Влодзимеж Ярецкий был найден мертвым. Спрашивается, откуда таинственный автор письма мог знать об этом? Ведь милиции пришлось потрудиться, прежде чем ей удалось установить личность погибшего.
Вы даже не разрешили мне увидеть мужа после смерти. Никогда не прощу вам этого.
Пани Барбара, это я отдал такое распоряжение. Уверяю вас, что сделал это, только щадя ваши чувства. Вид человека, который упал с высоты двадцати метров головой вниз на асфальт, страшен. Я хотел избавить вас от этого.
Но как его опознали?
По одежде. В карманчике брюк у пояса с левой стороны сохранилась записочка. Ее написал портной, который шил вашему мужу. В ней были указаны фамилия и адрес заказчика. Портной узнал свою работу и подтвердил, что шил этот костюм по заказу Ярецкого. Работники вашей мастерской таким же образом опознали своего хозяина.
Когда вечером в Закопане мне сообщили о смерти мужа, я совсем обезумела. Не помню, как доехала до Варшавы. Знаю только, что дорога заняла у меня менее пяти часов. Умоляю, сделайте все, чтобы найти убийц.
Вы все еще убеждены, что это убийство?
А что же еще?
Милиция не так уж уверена в этом.
Вы шутите?!
Как вы могли подумать такое? Я говорю серьезно. А несчастный случай? Его также нельзя исключать. Нашему следствию до сих пор не удалось обнаружить ничего, что указывало бы на преступление.
Майор, не имея права сказать о самоубийстве Ярецкого, пытался убедить Барбару Ярецкую в том, что ее муж погиб не от руки преступника. Ведь через несколько дней прокурор известит ее о прекращении следствия, и майор счел нужным подготовить ее к этому. Хотя бы для того, чтобы она ке обращалась во все инстанции с жалобами на решение прокурора и не составила ложного представления о работе милиции и прокуратуры.
Надеюсь, вы не будете утверждать, что Влодек сам бросился с моста? Он не мог покончить с собой.
В таком случае, как этот, ничего нельзя исключать,— осторожно заметил майор Калинович.
Вздор! Муж был человеком жизнелюбивым, веселым и по-своему религиозным. О самоубийцах говорил с осуждением, как о людях, капитулировавших перед жизненными невзгодами.
Я не утверждаю, что это самоубийство, но не могу исключить и несчастного случая. Влодзимеж Ярецкий в тот роковой день, выражаясь мягко, выпил лишнего. Могло быть и так: шел по мосту, почувствовал себя плохо, слишком далеко высунулся за ограждение и потерял равновесие. Такое не раз случалось.
Нет! Никогда не поверю в это. Что мог делать Влодек на мосту Поыятовского?
Он был пьяный. Это ведь несомненный факт. Концентрация алкоголя в крови, как установили эксперты, была очень высокой. Человек, выпивший такую дозу, должен быть на грани отключения сознания. Мог просто не понимать, где находится, в каком направлении идет. Вы сами в своих показаниях утверждали, что у мужа не было врагов. Мы не видим никаких мотивов, чтобы допустить преступление. Ведь пичего не пропало. Вы знаете, что