Итак, адвокат Рушинскин и курьер Медушевский ошиблись. Видимо, их ввело в заблуждение сходство двух мужчин.
Майор Калинович мог бы вызвать Барбару Ярецкую для опознания трупа, но ему не хотелось этого делать. При этом он, возможно, не отдавал себе отчета в том, что поступает так не столько из сочувствия вдовьему горю пани Ярецкой, потерявшей мужа при столь трагических обстоятельствах, сколько из желания встретиться с этой красивой женщиной в несколько иных условиях, нежели прозекторская или служебный кабинет во дворце Мостовских. Лешек Калинович после своего не слишком удачного супружеского опыта сделался если не убежденным «старым холостяком», то, безусловно, убежденным «старым разведенцем». Женщин он сторонился. Опасался брачных уз, ибо утратил доверие к «лучшей части рода человеческого». И все же красота зеленоглазой вдовы заставляла сильнее биться сердце майора милиции.
Допросы свидетелей, составление протоколов, поездки в прозекторскую вынуждали майора допоздна засиживаться на работе. Так было и в тот день, когда он собрался встретиться с Ярецкой. Шел уже восьмой час, когда он сел в автобус и поехал на Запогодную.
Зеленый «рено» был на месте. Значит, Ярецкая дома. Майор позвонил. Ему открыла сама хозяйка. На ней было летнее платье спокойных светлых тонов. Она выглядела в нем еще очаровательней, чем в черном костюме, в котором Калпнович до сих пор ее видел.
Майор?! — удивилась Ярецкая.
Вы одна? Я не помешаю?
Нет. Прошу вас, входите, пожалуйста.— Ярецкая была любезной, однако чувствовалось, что визит Калиновича не вызвал у нее восторга.— Моя гостья со своими
друзьями пошла в театр. Хотели меня забрать с собой, но я отказалась. Они — молодые, веселые, а меня смех раздражает.
Надо бороться с таким настроением, взять себя в руки.
На работе я еще держусь, но дома, в этих стенах, меня охватывает невыносимая тоска.— Ярецкая провела майора в большую комнату, служившую, видимо, гостиной, а также рабочим кабинетом и спальней хозяина дома, о чем свидетельствовала стоявшая здесь узкая тахта.
Калинович был приятно удивлен, заметив, что комната меблирована не так, как это принято у нынешних мещан. Не модная, но красивая, добротная мебелг,, несколько хороших картин — таково было убранство комнаты.
Хотите кофе? — спросила Ярецкая, когда гость сделал несколько приличествующих случаю комплиментов вкусу хозяйки дома и они уже сидели в удобных креслах.— А может быть, вы голодны?
Честно говоря, да. Сегодня я так замотался на работе, что не смог вырваться пообедать.
Ну вот и славно, вместе поедим. Я еще не ужинала. Пойду приготовлю что-нибудь. На многое не рассчитывайте, но кое-что в холодильнике найдется. Придется вам немного побыть одному и занять себя чем-нибудь.
Ах, не беспокойтесь, пожалуйста,—церемонился майор.— Я ведь к вам на минуточку...
И снова, конечно, «полуофициально»? Мне кажется, что это излюбленный метод вашей работы.
— Вы не ошиблись. По опыту знаю, что люди непринужденнее и охотнее говорят там, где нет письменных столов и сейфов — неизменных атрибутов кабинетов следователей.
—Ну, так я вас ненадолго покину.
Когда хозяйка исчезла где-то в недрах квартиры, майор с интересом осмотрелся. Его внимание привлекла фотография, в серебряной рамке, стоявшая на маленьком письменном столике. Несомненно, это было фото Влодзимежа Ярецкого. Калинович подошел ближе, потом взял рамку и стал внимательно рассматривать снимок. На него смотрел мужчина лет сорока, смеющийся, полный жизни. Открывшиеся в улыбке зубы были безупречны. Свои или искусственные — это не имело значения. Важно было другое. Зубы Влодзимежа Ярецкого отличались от зубов того человека, тело которого лежало сейчас в прозекторской. И чтобы заметить это, не нужно было быть зубным врачом. Однако залысины и нос были очень похожи.
Рассматриваете Влодека? — В комнату вошла Ярецкая с цветной скатертью в руках.— Это я фотографировала его месяца через два после нашей свадьбы. Мы тогда были на море в Болгарии. Муж здесь выглядит моложе своих лет.
На этом фото ему больше сорока не дашь.
А было ему тогда уже сорок пять. Он часто шутя говорил, что это вторая женитьба так его омолодила.
Рискованный способ омоложения.
— Вы сказали это с такой убежденностью...
Личный опыт.
В этом разговоре у нас неравные условия. Вы знае те обо мне все, а я о вас — ничего. Вы тоже вдовец?
Нет. Просто жена ушла от меня. Ей наскучило быть женой милиционера.
Извините, пожалуйста.— Голос Барбары Ярецкой потеплел.— Я не хотела вас задеть.
Ничего. Это уже давняя история. Хотите, я вам помогу? Имейте в виду, я довольно сведущ в домашнем хозяйстве. Умею варить яйца и всмятку, и вкрутую. Приготовление яичницы и манной каши на молоке тоже не составляет для меня проблемы.
Так почему же вы до сих пор не бросили работу в милиции и не устроились шеф-поваром в «Гранд»? — рассмеялась зеленоглазая панп Барбара.— Помогать мне не нужно. Спасибо. Сама справлюсь.
Вопреки предупреждению хозяйки ужин оказался не таким уж скромным. Копчености, сардины, сыр и даже бутылочка «Рябиновой», холодная, прямо из холодильника.
—Наша рябиновка в последнее время стала хуже,— заметил майор, разливая ее по рюмкам.— Впрочем, так люди говорят с самого окончания войны и, наверное, будут повторять до конца столетия, а возможно, и долее. А может, если так пойдет, то настанет время, когда ее вовсе перестанут пить! — Майор весело рассмеялся.
Ужин прошел в приятной атмосфере. Барбара Ярецкая немного оживилась и перестала относиться к Калиновичу с плохо скрываемой настороженностью. А тот мог быть, когда хотел, интересным собеседником. Двадцать лет работы в милиции дали ему в изобилии темы для разговоров.
Когда же был подан крепкий ароматный чай и на столе появился венгерский коньяк, хозяйка спросила:
Майор, надо думать, вы не затем пришли сюда, чтобы немного развлечь одинокую вдову?
Я очень хотел это сделать,— искренне ответил Калинович,— по не осмеливался. Мне нужно было найти какой-нибудь предлог.
Догадываюсь какой. В мастерскую приезжала милицейская машина и забрала всех работников. Отсутствовали они более двух часов. Оказалось, их возили в прозекторскую и показывали какого-то убитого человека. Наверное, именно с этим и связан ваш визит ко мне?
Да,— ответил майор.— Вы читали в газетах о найденном в Висле «человеке в мешке»?
Я сейчас не читаю газет. Они действуют мне на нервы. С нервами у меня теперь вообще плохо. Да и не удивительно... Впрочем, я что-то слышала об этом — по радио или телевидению. Найден чей-то труп?
Да. Два рыболова обнаружили на дне реки большой куль. Когда его открыли, там оказался труп мужчины, убитого ударом в затылок.
Какая страшная находка! — с содроганием сказала Ярецкая.
Никак не можем установить личность убитого, признался майор.
Почему же вы предположили, что мои работники могут опознать этого человека?
Произошла поразительная история. Адвокат Мечислав Рушинский, тот самый, которого ваш муж уполномочил быть исполнителем своего завещания, узнал в убитом... как вы думаете, кого? Влодзимежа Ярецкого.
Вы шутпте?! — Ярецкая была возмущена.
Никогда не позволил бы себе так шутить. Рушинский заявил, что готов под присягой показать, что это труп Ярецкого. Мало того. Показания адвоката подтвердились и свидетельством курьера нотариальной конторы Францишка Медушевского.
Это невероятно.
Согласен с вами. Представляете, какое замешательство вызвали эти два заявления? Вот почему мы возили в прозекторскую работников мастерской.
Ну и что же?
Они все как один заявили, что никогда не видели и не знали убитого.
Разумеется. А как же иначе могло быть?