Я очень устала,— прервала молчание Барбара Ярецкая.— Трагическая смерть мужа, потом неприятности с завещанием. Да и нелегкое это дело — одной вести такое большое ремесленное предприятие... И наконец, этот взрыв — он окончательно доконал меня. Чувствую себя старой...
Что вы такое говорите! Это только нервы н перенапряжение — физическое и душевное.
Как я мечтаю отдохнуть! Еще в сентябре хотела уехать. Но все как-то не получалось. А тут еще этот взрыв. Я уже потеряла надежду вырваться из Варшавы хоть на неделю. И не вырвалась бы, если бы не адвокат Рушинский.
Давно не видел его, а мне хотелось бы с ним поговорить.
Он сейчас очень занят моими делами, связанными с пожаром. У меня на это недостало бы ни сил, ни времени. В лабиринте предписаний, инструкций я окончательно потеряла бы голову, а Рушинский знает, как выйти из любого положения.
Не удивительно. Ведь он юрист, и прекрасный юрист. Я давно его знаю.
Именно благодаря ему, благодаря тому что он взвалил на себя все эти хлопоты, я смогла так организовать работу, что вот вырываюсь в Закопане.
Октябрь в горах, пожалуй, самый лучший месяц. Какая в это время удивительная гамма красок — от темной зелени елей до старого золота буков. Я сам всегда стараюсь побывать в горах в октябре. Немного завидуювам. Мне в этом году придется отказаться от отдыха.
Жаль.— Это «жаль» прозвучало у Барбары Ярецкой очень искренно.— Был бы у меня спутник. Как это нистранно, в Закопапе трудно найти любителя пеших прогулок.
Вы любите ходить в горы?
Очень. Я имею в виду не альпинистские подъемы, а прогулки по горным тропам.
Я мог бы показать вам несколько чудесных малоизвестных тропок. Они совсем не опасные, просто на них не встретишь стада курортников. Некоторые из них совсем недалеко от Закопапе. И несмотря на это, их почти никто не знает. Например, тропинка над Стронжиской долиной.
Это какая? Та, по склону Лысанок, или в Сарних Скалках?
Вы их знаете? Удивительно! Так знать мои «личные» тропы!
Так уж получилось, что знаю. Ах, при одной мысли, что завтра утром я сяду в машину и распрощаюсь с Варшавой, меня охватывает радость. Я так давно не путешествовала в машине. Горы и автомобиль — две мои страсти.
Я уже кое-что знаю об этом. Во время поездки к Заливу я на себе испытал одну из этих ваших страстей.
Завтра мне предстоит проехать более пятисот километров. Если бы вы знали, как радует меня эта поездка. Темная лента шоссе и послушная мне машина! Это же прекрасно!
Вы надолго уезжаете?
Не меньше чем на неделю. Но хотелось бы пробыть там подольше. Буду поддерживать телефонную связь с адвокатом Рушннским и с моим заместителем в мастерской. Если они без меня не смогут обойтись, придется, как это ни огорчительно, вернуться.
Ничего, справятся и без вас. Незаменимых людей не существует.
Да я и сама убедилась в этом. После смерти Влодека думала...
А где вы остановитесь в Закопане? — Майор поспешил перевести разговор на другое.— На частной квартире?
В одной гуральскон семье, с которой я подружилась и у которой всегда снимаю комнату.
Это, пожалуй, удобнее всего. Не будете связаны распорядком дня.
Меня в дрожь бросает при мысли, что Зигмунт не успеет подготовить машину.
Успеет. Пани Бася, я хочу, чтобы вы дали мне одно обещание.
Какое?
На всем пути в Закопане ехать, не превышая восьмидесяти километров.
Так плестись?!
Вы переутомлены и много нервничали. В таком состоянии у человека иная реакция. Можете потерять управление. Тогда и до аварии недолго. Обещаете?
Это так важно для вас?
Очень.— Майор произнес это с таким чувством, что Ярецкая слегка зарумянилась.
Некоторое время они шли молча.
А если я скажу «нет»? — отозвалась Ярецкая.— Вы же знаете, как я люблю быструю езду. И хорошо веду машину.
Тогда я готов разослать телефонограммы по всем милицейским постам на вашем пути, и вас всюду будут задерживать и штрафовать за превышение скорости.
Вы это серьезно?
Конечно, нет. Но еще раз очень прошу вас быть благоразумной.
Хорошо. Буду ехать медленно и осторожно.
Не превышая восьмидесяти километров?
Сдаюсь. Не превышая восьмидесяти километров.
—Честное пионерское? Барбара Ярецкая рассмеялась:
Ужасный вы человек! Такого деспота еще свет невидел. Ну хорошо. Даю слово.
Теперь я буду спокоен за вас. Надеюсь, вы умеете держать слово?
Безусловно. При любых условиях. Поэтому и стараюсь не давать обещаний.
В таком случае ценю свой успех.
Вы сегодня удивительно милы.
У вас еще живет ваша знакомая? — Майор снова переменил тему разговора, не желая, чтобы он приобретал слишком уж интимный оттенок. Да и вообще не хотел в своем флирте с красивой вдовой заходить слишком далеко.
Да, живет. Я привязалась к этой милой и достойной девушке. Знаете что, вас надо сосватать.
Благодарствую. Меня уже однажды сосватали. Второй раз такой номер не пройдет.
Кто знает? — Барбара Ярецкая улыбнулась и так посмотрела на Лешека Калиновича, что тот даже смутился.
Определенно нет,— не сдавался майор.
Я уверена, что найдется такая! Когда-нибудь я напомню вам об этом разговоре. Все мужчины так говорят, а закоренелых холостяков на удивление мало. Ну а кто за кем бегает — то ли вы за нами, то ли мы за вами,— это еще не выяснено.
Как это похоже на рассуждение мышеловки.
А как она рассуждала?
Мышеловка тоже объясняла мышам, что не бегает за ними. Тем не менее она их ловит.
Барбара Ярецкая рассмеялась от всей души.
Был уже вечер, когда они добрались до Запогоднон улицы. Такси им не удалось поймать, и пришлось от автобусной остановки идти пешком.
Очень странное чувство испытываешь,— сказала Ярецкая,— когда разговариваешь с человеком, который знает о тебе все, но о котором ты ничего не знаешь. И все же, признаюсь, я давно не проводила время так приятно. Большое вам спасибо.
То, что я узнал о вас как работник милиции, теперь уже забыто. А этот приятный вечер я долго буду помнить.
Завтра в это время я уже буду в Закопане! Просто не верится...
Желаю вам хорошей погоды. Впрочем, я уверен, что все буДет хорошо, и с погодой тоже.
Вот удивится меценат Рушинский, когда узнает, что я уехала! Здорово я его проведу.
Вы же говорили, что условились поддерживать телефонную связь.
Да. Но я-то ему сказала, что уеду только через три дня.
А выезжаете раньше?
Я делаю это вполне умышленно. Я просто боюсь, что снова возникнет что-нибудь непредвиденное и мне неудастся вырваться из Варшавы. Поэтому решила бежать. Поставить всех перед свершившимся фактом. Нет меня — и все. Пусть меценат Рушпнский и мой заместитель сами справляются как знают... С удовольствием думаю о том, какая их завтра ожидает «приятная» неожиданность... О моем побеге знает только Зигмунт.
Когда они подошли к дому номер двадцать четыре, Ярецкая любезно предложила майору зайти.
Выпьем по чашечке чаю, а в холодильнике, наверное, найдется что-нибудь поесть. Прошу вас.
Мне уже хорошо известны сокровища Сезама, сокрытые в вашем холодильнике.
Пойдемте. Кстати, я вас познакомлю со своей приятельницей.
С той, которую намереваетесь мне высватать?
А может быть, я уже раздумала это делать?
Вы меня успокоили.
Идемте?
Спасибо за ваше любезное приглашение, однако разрешите мне сегодня не воспользоваться им. Вам нужно еще собраться в дорогу, а меня ждет дома толстая папка
с документами, которые я должен просмотреть к завтрашнему дню.
Жаль. В таком случае встретимся после моего возвращения. Но неужели мне снова придется так долго ждать вашего звонка?
Раз вы этого хотите, я позвоню.
Вы позвоните, если сами этого пожелаете. Так ведь?
Обязательно позвоню.
До свидания,— сказала Барбара Ярецкая и протянула на прощание руку.
До свидания. И прошу вас не забывать о своем обещании.
Буду помнить — не превышать восьмидесяти километров.
Попрощавшись, майор пошел к автобусной остановке. Мимо него бесшумно проехал зеленый «рено», сверкая всеми начищенными до блеска никелированными частями.