— Денег нет!
Внезапно загорелся свет. Беглецы взвились как ужаленные. С порога им улыбался опирающийся на костыли Стаматиу.
— Добрый вечер, господа. Помнится, я дал вам ключ…
Димок бросился к окну, затянул портьеру и сунул руки в карманы брюк. На губах появилась знакомая Беглому жестокая улыбка.
— Ты шустрый, да?
— Что, простите?
— Не прощу, уважаемый, я те сейчас все ребра пересчитаю!
— Господин инженер, так, помнится, вы представились, вы пользуетесь жаргоном, который вам чести не делает. Равно и ваша манера проникновения в жилище не свидетельствует о слишком изысканном воспитании. Как все это понимать?
— Язык у тебя хорошо подвешен, петух, но со мной такие штучки не проходят. Деньги!
— Или жизнь, да? Понятно. — Поэт улыбнулся: — К сожалению, должен вас разочаровать, я беден.
— Думаю, ты кое-чем поживился, шаря по чемоданам! Стаматиу повернулся к Беглому.
— Боюсь, у вашего друга дурное настроение. Чья вина, что вы оставили дверь на балкон открытой? Кто-то забрался в комнату, другого объяснения я не нахожу.
Силе поколебался и пробормотал неуверенно:
— Извините…
— Шляпа! — отрезал вор. — До сих пор не понял, что это за птица? — Он повернулся к поэту: — Гони деньги, падла, а то я тебя искромсаю!
— Митря, — вмешался Профессор, — может, и в самом деле…
— Ты заткнись, понял?! Хозяин пожал плечами, вздыхая:
— По-видимому, мы ни до чего не договоримся. Хотя мне это очень неприятно, предлагаю обратиться в милицию. Милиционеры как раз на улице перед домом. Маменька утверждает, что они ищут двух каторжников.
Беглецы переглянулись. Стаматиу улыбнулся еще шире:
— Вы уверены, что следует их позвать?
— Зови!
— Пожалуйста.
Как только он повернулся, Димок ударил его ногой по почкам. Поэт рухнул как подкошенный. Димок набросился на него и стал срывать гипс.
Беглый ужаснулся:
— Что ты делаешь?
— Лупи шары, дура!
— Ты с ума сошел! Искалечишь человека!
Димок поднялся с гипсовой оболочкой в руке и показал на загорелую ногу Стаматиу:
— Никакой он не калека! Надевает гипс, чтобы усыпить бдительность фараонов, а ночью по хатам шарит.
Силе глазам своим не верил. Опершись о стену, Стаматиу освободил от гипса вторую ногу и спросил удивленно:
— Как это ты пронюхал, братец? Вор горделиво покуривал.
— Сразу чувствуется школа Таке Крика! — сказал «поэт» с улыбкой. — Лопни мои глаза, если ты не Митря Челнок, он же Димок!
— Все может быть… — Вор посмотрел на него долгим взглядом и вдруг взорвался: — Закусь!
— Долго же ты припоминал!
— Закусь, родненький!
Они, смеясь, пожали друг другу руки. Димок потрогал шрам на щеке:
— Вот кто меня пописал, дя Силе, в потасовке в «Ромео»! Я тебе сказывал…
Закусь хлопнул в ладоши:
— А я-то фазан! Нашел кого грабить! Димок, дорогой, сколько же мы лет не виделись?
— Лет двадцать пять…
— Целая жизнь человеческая… Последний раз пили вместе у Попа и Бунеску. Тогда ты стоял на стреме у Жоры Косточки. Где он теперь?
— Опутала его маруха из Милитарь. В семена пошел. Минадора такая, дочь Вангелату, да ты ее, наверно, знаешь!
— Году в пятидесятом с ней путался…
— Я повстречал ее батю нынешней зимой. Его смерть забыла, еле на ногах держится.
— Вангелату, гроза лотошников…
— Еще одного списали…
Это был пир воспоминаний, один за другим они разжигали давно угасшие костры. Беглый уселся на краешек кровати, он все еще не мог прийти в себя после истории с гипсом, Димок болтал без умолку:
— Ну а ты как?
— Четырнадцать календарей отсидел после дела в «Гранде». Потом прижился в Констанце. Другой народ, не грабят, как в наше время…
— Петь, я погляжу, выучился как культурный…
— Рот квартплаты не просит. Здесь все сливки ворья работают, каждый со своим номером. — Он улыбнулся: — Слышал я, ты скооперировался с братьями Зуграву.
Димок отмахнулся:
— Скажи лучше, они меня обработали, из-за них и влип.
— А разве они не приказали долго жить?
— Ну и что? — Он сделал вид, что вспомнил о Профессоре: — Ученик дуралея Силе Драгу, он же Беглый.
— Вор?
— Первоклассный! Грабил с заборов яблоки в Крестах… — Он рассмеялся: — Фазан фазаном, ученый человек. Мы смылись вдвоем, и он остался у меня на руках.
Закусь посмотрел ему в глаза:
— Материал хороший, а если к тому же речист…
— Профессор! Любого трепалу за пояс заткнет.
— Может, из него что и получится. Ныне же поют другие песни. Пером работает?