Но — поворачиваюсь на каблуках и направляюсь в зал заседаний, чтобы поделиться с молодыми офицерами милиции города Констанцы своим ценным опытом.
Я сдержал слово. Еще не истекло сорока восьми часов, обещанных Адриане, а я уже качу на милицейской машине в Мамаю. Но я везу ей не ту весть, на которую она надеется.
Два дня я слонялся между отелем и пляжем, вздрагивая при каждом крике чаек. Море бушевало, сильные волны колотились о скалистый мыс напротив отеля, тучи висели очень низко, раз даже пошел дождь — правда, не очень уверенно. Возможно, хорошее купание прочистило бы мне мозги, но я не решился. Каждый раз я возвращался в холл, плюхался в кресло и долго и хмуро смотрел на служебный телефон, который упорно молчал. Мимо меня стыдливо, как дезертиры, шмыгали с багажом последние обитатели отеля, распущенные по домам осенью. Время от времени я поднимался, заходил в ресторан и рассеянно что-нибудь уплетал под удивленные взгляды официантов, знавших про мою голодную диету. Потом все начиналось сначала: пляж, холл, ресторан…
И так до той минуты, пока перед отелем не остановилась машина, из которой выскочил сам майор Исайя. Он сообщил мне то, что я уже начал подозревать, но что никак не облегчало моего существования.
И вот я направляюсь к Адриане с известием, что сегодня около полудня у мамайского кемпинга волны выбросили на берег труп человека лет сорока с большой рыжей бородой.
Адриана живет в низеньком крестьянском домике, рядом с которым даже ее «трабант» выглядит чудом техники. Долго стучу в ворота, наконец показывается старуха с маленькими хитрыми глазками. Объясняю ей, что мне надо, машу шоферу подождать и вхожу во двор.
Адриана при взгляде на меня сразу понимает, какого рода известие я ей привез. Но держится хорошо. У нее было время свыкнуться с этой мыслью. Она тихо роняет:
— Говори все.
— После, — отвечаю я. — Сейчас тебе нужно поехать в Констанцу, опознать его.
Она вздрагивает всем телом.
— Это абсолютно необходимо?
— Абсолютно.
— Ладно, сейчас.
Она накидывает шерстяную кофточку, я провожаю ее до машины, даю инструкции шоферу, а ей говорю:
— Я остаюсь, мне нужно проверить тут кое-что.
Это небольшое вранье, свои проверки я мог бы отложить на потом, но быть рядом с ней при опознании, когда она будет смотреть на него, выше моих сил. Она кивает, что поняла. Машина срывается с места. Я закуриваю, прикрывая от ветра огонек спички, и возвращаюсь во двор.
Хозяйка долго не может понять, чего я от нее хочу. Она туга на ухо и довольно-таки бестолкова. Кое-как, с грехом пополам мне удается добиться от нее, что Дан Сократе и Адриана живут у нее несколько дней, что в гости к ним никто не ходил и что вообще до его исчезновения ничего подозрительного она не заметила.
— Разве что в тот вечер, перед тем как ему, сердечному, уйти, они вроде бы кричали друг на дружку. Вроде как ссорились, но точно не скажу, не хочу грех на душу брать, я-то сама во дворе была, на кухне, да и не больно-то слышу…
— А что они говорили?
— Да бог их знает, дорогой товарищ, что они говорили. Я разве не сказала, что плохо слышу? Словечко одно, может, и расслышала. Он ей крикнул: не верю, мол, тебе. Или что еще…
— Как они попали к тебе на квартиру?
— Э, как попали!.. Да ведь он, сердечный, у меня живет всякое лето, еще когда женат не был. Он у меня старый постоялец. Знает — дом чистый! И дешево: пятнадцать леев в день весь сезон, не то что другие, шкуру дерут с людей. Вода — вон она, во дворе…
Я прерываю взмахом руки поток туристской информации, который грозит половодьем.
— Он приезжал один?
— Ну да! Он, сердечный, не из тех обормотов, что кажинное лето с другой.
— А в прошлом году?
— Прошлый год он пропустил. Я еще удивилась. И нынешний год удивилась, что он заявился только к концу сезона.
— А чем он все лето тут у тебя занимался?
— Э, все лето… Он живет две-три недели, как все люди. От силы месяц. Ходит на пляж, картинки рисует, другой раз в ресторан…
— К нему приходили?
— Нет, что вы. Он этого не любит, все больше один.
Она употребляет настоящее время, говоря о Дане Сократе, и я не решаюсь выправить ее грамматику в соответствии с нормами Академии, приличествующими случаю. С другой стороны, по тому, как она ест меня глазами, видно, что за ее не слишком широким лбом клокочут тысяча и один вопрос. Я оставляю их вариться на медленном огне и иду к пиратам.
Там Дана Сократе знают еще с тех времен, когда модный ресторан был скромной сельской забегаловкой, то есть когда литр вина стоил 12 леев вместо 48, но зато уж это было вино!