— Только она крашеная, — говорит женщина, — и на что ей — не пойму, у нее волос черный недлинный, как вороново крыло черный, аж синим отливает, когда она некрашеная.
Не слишком ли много цветов для волос одной-единственной девушки? Подытожим: волосы у нее длинные и обесцвеченные, это дает мне козырь в руки. Только вдруг она окажется в купальной шапочке?
Все же я решаю поискать ее на пляже. Удаляюсь, предварительно поблагодарив женщину, которая не прекращает бормотать себе под нос, как не прекращает развешивать на веревке бесконечные рубашки.
Чтобы выйти на пляж, мне надо свернуть в первую улицу направо, но я сворачиваю во вторую. Это узкий проулок, в который едва ли могла бы втиснуться «дачия-1100». Все же она втиснулась, вот она — во дворе деда Селима. А вот и сам дед Селим, но он на меня ноль внимания. Он занят. Белья он не вешает, он… пилит дрова. На солнцепеке, в самую жару это занятие кажется по меньшей мере анахронизмом, тем более что старик поглощен им всецело, как будто священнодействует, торжественно звеня ритуальной пилой. Что ж, почему бы старику не заготовить себе дровишек, зимой останется только расколоть поленья топором, пока внучка будет нежиться у батарей центрального отопления в студенческом общежитий или, как я предвижу, в однокомнатной квартирке Мирчи Рошу…
Я оставляю старика, пусть священнодействует на здоровье. Несколько минут ходьбы, и я, толкнув калитку, вхожу в еще один не слишком просторный дворик. На этот раз меня встречает старушка. Она сидит на галерейке в потертом плюшевом — каком-то театральном — кресле и раскладывает на подоле пасьянс.
Я подхожу поближе и здороваюсь. Она поднимает на меня водянистые глаза и — вот это да! — приглашает присесть на лавочку в тени галерейки.
Место не ахти какое удобное, приходится выворачивать шею и задирать голову, но все же лучше, чем кричать с улицы.
Следует получасовой диалог, который я записываю в общих чертах.
— Да, жили такие у меня.
— Первый раз?
— Первый. А вы из милиции?
— Нет, бабушка, Я знакомый Дана Сократе, отдыхаю в Мангалии и вот узнал, что он вроде бы снял комнату у вас.
— Снял, снял, только долго они не прожили, дней пять-шесть. Потом вдруг сорвались с места и уехали.
— Что-нибудь случилось? Поссорились?
— Да нет, не ссорились, все у них ладно было. А вы из милиции?
— Нет, бабушка. Они жили где, в большой комнате?
В большой, да, я ее опять сдала одному семейству. А их мальчонка спит в сенях на диване. Вы владелица дома?
— Я, я. А вы из милиции?
— Нет, бабушка. Я из Художественного фонда. Он ведь художник, Дан Сократе. Мы с ним вроде как сослуживцы.
— Да, он-то художник. А жена его — актриса. Только она ему не жена. И Мирча Рошу тоже художник. Он тоже у меня жил.
— Когда?
— Да поначалу, как только они приехали. Я было подумала, что он их брат, его или ее. Он спал на диване, где теперь мальчонка. Машину держал на улице, две во дворе не помещаются. То есть они бы поместились, но тогда не пройти на кухню. А денька через два он перебрался…
— К деду Селиму, да? А что это он?
— Все-таки неловко. Он же никакой им не брат — ни ему, ни ей. Приятель. Чей — не разобрала. Он когда переехал, они все равно вместе гуляли. А вы из милиции?
— Да, бабушка.
На первый раз достаточно. Так всегда: пока не ухватил нить, довольствуешься любой пустяковой информацией, любым нейтральным фактом, случайно отпечатавшимся на сетчатке глаза. Потом, когда нападешь на след и клубок начинает распутываться, запасы фактов, которые ты накопил, выглядят все беднее и беднее.
Однако небольшой сюрприз мне уже успели преподнести, Мирча Рошу жил сначала в одном доме с Даном и Адрианой. Почему он не поселился отдельно? Не нашел комнату? Трудно поверить, это в конце сезона-то… И почему он не скооперировался, сразу или немного погодя, с доктором — своим неразлучным приятелем? Или его так грела мысль попасть под один кров с перекисленной водородом внучкой старого турка? Вопросов немало. И слава богу. Хуже, когда не набирается и двух-трех. Никогда, даже в лицее, я не мог ответить сразу на вопрос без нескольких наводящих. Хоть убейте, не мог. В любом случае констатирую, что Адриана не поставила меня в известность относительно некоторых деталей. Намеренно? В том состоянии, в каком она была, я и сам не счел нужным докапываться. Вообще-то следовало бы, но, когда дело касается ее, я часто не способен поступать так, как следует. Выждем неделю, и, если ситуация не прояснится до тех пор, попробую сделать еще одну попытку.