— А щит-то для чего?
— Все тебе знать надо. Вроде так завещано предками, сынами Океана… В году один раз, на праздник Нетона, верховный жрец повесит щит на грудь, покажется людям, а они радуются, ликуют.»
Тайна «голубого серебра» и щита Нетона проясняется лишь в конце романа. Царь Эхиар рассказывает предание о гибели Атлантиды, которая, судя по всему, стала жертвой атомной катастрофы. Атланты «накопили голубого серебра сверх меры и стали украшать им не только храмы, но и оружие. Царство пошло войной на царство, посевы были вытоптаны и залиты кровью, и люди обезумели от крови и ненависти. И тогда Нетон жестоко покарал их. Великие царства погибли от огня и погрузились в Океан» [63, 235]. В аналогичной катастрофе гибнет и Тартесс. Идея романа, написанного в условиях гонки вооружений и «холодной войны», прозрачна: с атомным оружием шутить нельзя. Даже самые развитые и могучие державы, неосторожно обращавшиеся с такой страшной силой, как ядерное оружие, не смогли избежать гибели. Поэтому их наследникам, владеющим мощными военными арсеналами, есть о чем задуматься.
Итак, историческая фантастика 1960-х годов, типичные образцы которой находим в творчестве Войскунского и Лукодьянова, решала специфические задачи, ставившиеся перед ней временем и диктовавшиеся, прежде всего, социально-политической обстановкой внутри СССР и за его пределами. Исторические отступления или сюжеты призваны были обосновать какое-либо научное открытие современности, способствовать раскрытию тайн и загадок седой древности. Фантасты этого периода внесли определенный вклад в формирование такого типа современного историко-фантастического романа, как «криптоистория».
5
В 1970-1980-х годах в русской литературе происходит буквально «воскрешение» исторического жанра. Такой бурный расцвет писательского и читательского интереса к нему наблюдался еще разве что во второй четверти XIX века, когда жанр этот лишь зарождался. Подобное явление вполне объяснимо. В эпоху так называемого «застоя», когда на любое проявление свободомыслия был наложен строжайший запрет, историческая проза становилась трибуной, с которой человеку неравнодушному ко всему, происходившему в стране, удавалось сказать хоть что-то. Выбирались такие эпохи и герои, воскрешение которых давало писателю возможность аллюзий, исторических параллелей между прошлым и настоящим. Так, памятна история публикации романа В. С. Пикуля «У последней черты» («Нечистая сила»), в котором партийная цензура усмотрела намеки на порядки, царившие среди кремлевской верхушки. Роман о Григории Распутине был фактически изъят из литературного обихода: осужден с высоких трибун как явление «идеологически не выдержанное и вредное»; его не рекомендовалось выдавать на руки читателям в библиотеках и т. п.
Не удивительно, что осваивают исторический жанр и писатели-фантасты. Наиболее интересным явлением для нашего обзора представляется трилогия А. П. Казанцева о XVII веке: «Острее шпаги», «Колокол Солнца», «Иножитель», объединенная под общим заглавием «Клокочущая пустота». В ней мы усматриваем прямую предшественницу такого типа фантастического романа, как «криптоистория».
На наш взгляд, автор не совсем правомерно объединил эти три произведения. Фактически, лишь два из них («Колокол Солнца» и «Иножитель») можно рассматривать как безусловно фантастические. «Острее шпаги», посвященный «магистру Прав, Чисел и Поэзии» Пьеру Ферма, относится скорее к типу романизированной биографии выдающегося ученого. В этом романе, как справедливо пишет И. Е. Семибратова, автор
«показал оригинального, остро мыслящего человека, в котором доброта и скромность сочетались с уверенностью в неограниченности своих возможностей… Пьер Ферма был гением своего времени, изящно и просто выводя стройные формулы, постигая глубины математической науки, но не записывая выводов своих находок, а лишь предлагая современникам пройти его путем, что оказалось не всегда осуществимым не только в ту пору, но и по сей день… Теория вероятностей, смело примененная Ферма в юридической практике, придает повествованию черты своего рода научного детектива… Математические идеи Ферма, его так называемые „этюды“, практически бессмертны, продолжают тревожить умы.»
Книга Казанцева по сути и посвящена разгадкам «этюдов» французского математика. Силой своего воображения фантаст воссоздает обстоятельства, в которых Ферма формулировал условия этих задач. Гипотетичным является и сюжет, связанный с загадочной кончиной магистра Чисел.