Выбрать главу

— Нет! Этого не может быть! — испуганно прошептала Полли.

Но Мирьям, не отрывавшая от тетки ледяного взгляда, констатировала:

— Это говорит твоя больная совесть!

— Моя… совесть?.. Кристер оборвал их перепалку:

— Давайте оставим домыслы и будем придерживаться правды. Итак, Лиселотт, после ужина тебя никто не встретил, а в сумочке у тебя оказалось всего семь крон. Поэтому тебе пришлось отправиться к своей невестке. Расскажи-ка нам об этом поподробнее.

— Какие там подробности, — мрачно сказала Лиселотт. — Дверь в спальню была закрыта, но Альберта услыхала, как я поднималась по лестнице, и крикнула: «Кто там?» Она лежала в постели и читала толстую книгу, дрова в печке еще не прогорели. Я попросила денег на такси, она велела подать ей сумку и протянула мне бумажку в сто крон. Потом передала поклон Рудольфу, пожелала мне покойной ночи и снова раскрыла книгу. Я была у нее не больше десяти минут, этот проклятый америкашка должен был видеть не только, как я вошла, но и как я вышла. Однако об этом он умолчал.

— Но ведь сотню, занятую у Альберты, ты на такси не тратила. Как же ты добралась до Лубергсхюттана?

Маленькие черные глазки Лиселотт повеселели.

— А я проголосовала, — сказала она, — и меня подвез ли три симпатичных парня.

— Лиселотт! — возмутился пастор. — Ты компрометируешь нас перед моей паствой.

— Парни тоже из твоей паствы, — отпарировала она. Еспер Экерюд громко фыркнул.

— Если без двадцати двенадцать Альберта еще лежала и читала, — сказал он, — то в двенадцать она уже погасила свет. Ровно в двенадцать я проезжал мимо, возвращаясь из Филипстада. Могу поклясться, что в окнах было темно. Именно поэтому я и не осмелился тревожить ее, а поехал прямо в Стокгольм. В эту пору на дорогах пусто, и уже в половине третьего я был дома.

— То же самое говорит и генеральша, — сказал комиссар Вийк. — У тебя «вольво» старой модели, а у Мирьям новый «пассат»? Кто из вас ездит быстрее?

— Быстрее всех ездил Эдуардо.

— Так я и думал. Одним словом, все вы держали свой путь от виллы Альберты. Теперь послушайте, что рассказала генеральша, и сделайте выводы. Полли Томсон приехала домой в двадцать два тридцать. Еспер Экерюд — в два тридцать пять. Без десяти три Эдуард Амбрас внес в подъезд лыжи и остальные вещи, а Мирьям Экерюд, которая отводила машину на стоянку, вернулась в пять минут четвертого.

— Но мы… мы заправлялись по пути, — забеспокоилась Мирьям.

Не дослушав, Кристер перебил ее и заговорил — новым, очень решительным тоном.

— Теперь подведем итоги. Итак, на второй день пасхи у Альберты Фабиан было много посетителей. И не совсем случайно они нагрянули именно в тот день. Это был последний день праздников, вы все возвращались домой — кто после лыжной прогулки, кто после дамского ужина или поездки в Вермланд. Остается выяснить, какую цель преследовал каждый или почти каждый из вас. Что вам понадобилось от Альберты? Может, вас всех привела к ней одна и та же причина?

В напряженной тишине, воцарившейся после вопроса комиссара, в гостиную незаметно вошел Сванте Странд и расположился со своим портфелем возле густавианского бюро.

Мигнув за круглыми стеклами очков, пастор робко сказал:

— Лиселотт уже объяснила, зачем она приходила к Альберте. Ты думаешь, что и мы все навестили мою сестру из таких же корыстных побуждений? Чтобы выманить или, мягче говоря, занять у нее денег?

— Только не ты, — сказал Кристер, — и не Полли. Вы оба действительно любили Альберту, и оба равнодушны к материальным благам. Но это исключение из общего правила. Другим же из упомянутых гостей деньги были нужны позарез.

— Что верно, то верно, — горько признался Еспер. — И один из них — это я. Нищий, безработный журналист. Хотя не я один такой неудачник. Лиселотт тоже не больно сладко живется с мужем-бессребреником, который до сих пор не выплатил старый-престарый долг за ученье. В голом пасторском доме нет ни ковров, ни красивой мебели. И Эдуарда Амбраса тоже счастливцем не назовешь — неудавшийся медик, вечно сидевший без гроша в кармане. Возможно, когда ему замаячило наследство, он разыскал Альберту, чтобы попросить у нее аванс в счет будущего.

— Скотина! — взорвалась Мирьям. — Обрадовался — на мертвого все можно свалить. Чего доброго, ты и мне припишешь крушение карьеры?

— Нет, — сказал Еспер и помрачнел еще больше. Дождавшись, чтобы беседа коснулась интересовавшей его темы, комиссар вмешался в их разговор.

— А между тем именно Мирьям собиралась занять у Альберты самую большую сумму.

— Что? — Еспер был ошарашен. — Тебе-то, зачем понадобились деньги?

— Пусть тебе Кристер объяснит. Он же у нас все знает, — отрезала Мирьям.

— К сожалению, не все, — спокойно ответил комиссар. — Но, согласись, если ты предупреждаешь тетку, что собираешься к ней заехать, и делаешь ради этого большой крюк, хотя путь от Трюсиля до Стокгольма и так не близкий, значит, тебя привело сюда очень серьезное дело. А самым серьезным делом в твоей жизни был и остается журнал «Мы — женщины». Стало быть, деньги тебе понадобились на него. Хотя бы на новую типографию, более конкурентоспособную и расположенную поближе к редакции.

Мирьям сняла с серой бархатной юбки светлый волос.

— Ну и что? — сказала она. — Если хотите знать, пожалуйста: тетя Альберта обещала устроить мне заем.

— В таком случае я отсылаю мяч адвокату Странду, — сказал Кристер.

Сванте откашлялся.

— Я только что разговаривал с дедом и с управляющим того банка, через который фру Фабиан вела свои дела. Они в один голос твердят, что она была необыкновенно осторожна, когда дело касалось неприкосновенности основного капитала. Она никогда не давала поручительств и не имела обыкновения одалживать кому-либо крупные суммы.

— В таком случае, — начала издательница ледяным тоном, — я вынуждена задать один вопрос. Считаешь ли ты меня способной убить родную тетку, чтобы таким образом получить средства для журнала?

— Этого я не говорил, — ответил комиссар. — Я только считаю, что пришло время обобщить события того дня.

Он встал и уступил кресло Даниелю Северину, который в эту минуту весьма кстати появился в дверях.

— Прекрасно, — обрадовался Кристер. — Теперь я могу заручиться поддержкой домашнего врача Альберты. Я собираюсь набросать в общих чертах картину того дня.

Стоя, он пункт за пунктом доводил до сведения присутствующих факты и результаты следствия.

— Альберта устала, ей было холодно, встреча с Мирьям ее раздосадовала. Она затопила печь и легла в постель с книгой Лив Ульман. Поздний визит Лиселотт расстроил ее еще больше. Она отложила книгу и решила заснуть. В полночь, по словам Еспера, свет в ее комнате уже не горел.

Комиссар подал знак доктору, и тот продолжил:

— Альберта отравилась окисью углерода. Судебный эксперт считает, что вьюшка была закрыта около полуночи. Снотворного Альберта не принимала.

— Альберта спала очень чутко, — добавил комиссар Вийк. — Как у всех музыкантов, слух у нее был превосходный. Почему же она не слышала, как убийца пробрался в спальню и закрыл трубу?

— Если б убийца пробрался в спальню, она бы непременно проснулась, — пробасил доктор. — Только ни кому и в голову не пришло бы выбрать для убийства такой ненадежный способ.

— Вы считаете его ненадежным?

— Ненадежным и нелепым, — заключил доктор Северин.

— Но если так… — прошептала Полли. — Если так, значит, ее не убили? Вы это хотите сказать?

— Вот именно, — кивнул Кристер. — Альберту Фабиан никто не убивал. Она сама закрыла печную вьюшку, прежде чем потушить лампу. Ее погубили собственная небрежность и нетерпение.

Все молчали.

— Преступление здесь ни при чем, — в раздумье повторил он. — Это обыкновенный несчастный случай.